Главный редактор газеты “Новые колёса” Игорь Рудников второй год находится в СИЗО по абсурдному обвинению в вымогательстве 50 тысяч долларов у генерала Следственного комитета Виктора Леденёва. За это время журналист побывал, как минимум, в трёх тюрьмах: калининградском СИЗО-1 на ул. Ушакова, московском “Лефортово” и новых “Крестах” под Петербургом. Не каждый выдержит такую “экскурсию”. Однако Рудников не сломался и использует время с пользой - старается поддерживать себя в хорошей физической форме, много читает и, конечно же, пишет…
На днях в редакцию “НК” пришла очередная весточка из неволи. В ней Игорь Петрович рассказывает об удивительных порядках “самого большого следственного изолятора Европы”, делится невероятными историями окружающих его людей и вспоминает, чем он развеселил главного российского “вора в законе”.
Крысы под ногами
Среди достопримечательностей Санкт-Петербурга продвинутый гид непременно назовёт “Кресты” - старую тюрьму, ещё царской постройки, мрачное кирпичное здание с решётками на окнах в центре Северной столицы, вытянувшееся вдоль набережной Невы. Бывалых арестантов особенно раздражали пароходики с праздной, веселящейся публикой, курсировавшие под музыку мимо знаменитого следственного изолятора.
В 2007 году, когда меня обвиняли в избиении 22 милиционеров, я этапом провёл ночь в СИЗО “Кресты”. Хватило, чтобы увидеть прелести заведения, где люди, ещё не признанные преступниками, годами томились в ожидании суда. Крохотные камеры (полтора “квадрата” на человека), узкие коридоры, обшарпанные, в трещинах стены, сырость, плесень на потолках и в углах, тусклый свет, грязь, холод, спёртый воздух, крысы под ногами… В моей камере был земляной пол, оконце во двор на уровне асфальта, ледяные батареи. Вместо умывальника - кран с холодной водой над дыркой в полу (вместо унитаза).
Меня бил озноб - стекло в окне было разбито, и я решал дилемму: заткнуть дыру своей курткой или казённым (“положняковым”) одеялом. Дилемма разрешилась через минуту: в камере не было ни одеяла, ни подушки, а надзиратель уже ушёл до утра. Стучать ногой в дверь бесполезно…
Дорогущие штуки
12 лет спустя меня привезли в новые “Кресты”. И было такое ощущение, что я попал в санаторий.
Новая тюрьма справила новоселье в декабре 2017-го. Два огромных 8-этажных здания (каждое в виде креста) уже приняли четыре тысячи арестантов. Скоро их станет семь тысяч, а со временем - и десять.
“Самая большая тюрьма в Европе!” - с гордостью сказала мне женщина-майор.
Полицейский конвой доставил меня в автозаке из аэропорта “Пулково”, от трапа рейсового самолёта.
Издалека новые “Кресты” можно принять за какой-нибудь НИИ или большую больницу. Нетрадиционные бежевые стены, большие окна. Внутри тоже просторно - светлые широкие коридоры, белые подвесные потолки, на полах - офисная плитка. Опять такое чувство, что находишься в медицинской клинике.
Особенно потрясают 100-метровые “трэвелаторы”, точно такие, как в аэропорту. Зачем их установили в тюрьме, не знают даже надзиратели. Дорогущие штуки, между тем. Но все разговоры на эту тему обрываются одной и той же раздражённой фразой усталого вертухая: “Скоро на металлолом сдадут!”
Воровство и коррупция
Куда не глянешь - везде недоделки, всюду следы внезапно оборвавшейся стройки. Новую тюрьму уже пора ремонтировать. Во всей своей красе она - живое воплощение российского воровства и коррупции. Сотни миллионов украдены, кто-то из начальников ФСИН сидит тут же, есть и трупы. “И многих ещё посадят”, - говорят сами сотрудники СИЗО.
И всё-таки это санаторий. Во многих камерах - одноярусные кровати, вполне удобные, с матрасами, на которых можно спать. Семь квадратных метров на человека, горячая вода в умывальнике, отдельный туалет с унитазом, стол, за который можно сесть, тепло, свет, вентиляция - такое место язык не поворачивается назвать камерой.
На окнах - белые стеклопакеты и одна решётка с ячейками, через которые можно смотреть на мир широко открытыми глазами. Видны поля, лес, небо голубое, а ночью (иногда) звёзды. Летают птицы, по газонам под окнами бегают белки. Идиллия.
Зарезал студентку
После очередного обыска (шмона) и прочих стандартных процедур (фотографирование “профиль-анфас”, дактилоскопирование) меня отводят в камеру-четырёхместку. “Хата” без телевизора и холодильника. Знакомлюсь с её обитателями.
31-летний Витёк, дальнобойщик из Оренбурга, заехал в СИЗО десять месяцев назад - после разгрузки, вечерком с бутылкой пива пошёл прогуляться по Питеру, встретил нехорошую компанию и в обиду себя не дал - бутылкой пробил голову вожаку, оказал первую помощь, вызвал “скорую”. По дороге домой дальнобойщика замела полиция. Витёк ждёт приговора, весь на нервах - отпустит судья домой или даст срок?
А 32-летний питерский дагестанец Назим уже схлопотал 15 лет (прокурор требовал “пыжика” - пожизненного заключения). Назима объявили главарём банды таксистов-клофелинщиков, которые угощали пьяных пассажиров “заряженными” напитками, а потом - грабили. Назим провёл в обоих “Крестах” 2,5 года, но никак не успокоится: он только снимал деньги с похищенных банковских карт, а ему дали больше всех. Правда, на таксистах-грабителях висит труп - сердце одного из пассажиров не выдержало угощения…
 |
|
Илья Метлицкий зарезал студентку |
21-летний Илья зарезал студентку факультета журналистики Настю Казанцеву. 107 ударов ножом - в голову, шею, грудь. Илья утверждает, что следователи навели на него поклёп. Мол, ударов было всего 74…
В тюрьме он уже 10 месяцев, признан вменяемым. Из хорошей семьи, дядя - полковник ФСБ, ещё один родственник работает в Следственном комитете. Илья - выпускник морского кадетского корпуса, патриот России. Рассчитывает выйти на свободу через три года.
Чёрный ход
В “Крестах” сейчас двоевластие. Огромная тюрьма испытывает острый дефицит сотрудников - сюда не хотят идти работать. На этаже с четырьмя “лучами” - 64 камеры, 250 арестантов и… один надзиратель (корпусной) вместо пяти. Не спасают даже видеокамеры, установленные во всех “хатах” и на “галёрах” (коридорах).
Без соответствующего контроля в “красную” власть администрации СИЗО вторгается “чёрный” (криминальный) ход. Смотрящий есть не только за всей тюрьмой, но и за этажами, и за “лучами”. Кто их назначал - неизвестно. Чаще всего это самозванцы. Многие - “первоходы” (впервые оказавшиеся за решёткой).
Из своих камер они активно рассылают “малявы” (записки), выясняя, кто куда заехал, по какой статье (так составляется “домовая книга”), выдают указания соседям-арестантам на строительство “дорог” (верёвочная связь между этажами, камерами и “лучами”). По дорогам ходят не только малявы - всё что угодно: сигареты, еда, телефоны, наркотики, алкоголь, книги, одежда. Если посмотреть на тюрьму со стороны - она оплетена дорогами словно паутиной.
Безумный хор
Чтобы дорога работала, на “решках” (окнах с решётками) с обеда до глубокой ночи сидят арестанты, поддерживающие “чёрный ход” (ещё их называют “ауешниками”, от аббревиатуры АУЕ - арестантский уклад един). Через “решки” идут переговоры между сидельцами, точнее - перекрикивание. К ночи “Кресты” напоминают птичий базар - каждый пытается перекричать друг друга.
В этот безумный хор время от времени вклинивается голосистый мусульманин, распевающий суры из Корана. И тогда окрестности тюрьмы оглашаются громогласным кличем единоверцев-арестантов: “Аллах акбар!” Больше половины обитателей “Крестов” - выходцы из Средней Азии и Кавказа.
Впрочем, и “чёрный ход”, и песнопения мгновенно прекращаются, когда на этажах появляется спецназ ФСИН “Тайфун” - бойцы в масках, с резиновыми дубинками. Но чтобы установить тюремный ПВР (правила внутреннего распорядка), маски-шоу должны постоянно находиться на этажах. А это, видимо, невозможно - маски идут нарасхват не только в тюрьмах, но и в “зонах” (колониях).
Правда, администрация СИЗО периодически выдёргивает наиболее ретивых смотрящих и сажает в карцер или переводит в другие следственные изоляторы. В камерах проводятся внезапные шмоны, некоторые “хаты” (по наводке стукачей) “взрывают” - то есть, проводят углубленный обыск, когда вскрываются даже полы, а вещи арестантов потрошат в буквальном смысле слова, разыскивая “запреты” (телефоны, наркотики). Если что-то находят, обитателей “пыхнувшей” камеры раскидывают по другим “хатам”.
В моей “хате” нет смотрящих и адептов АУЕ. Но с блатными порядками знакомы.
Говорят только матом
После приветствий и знакомства, первый вопрос: какая беда? То есть, какая статья УК вменяется человеку. Узнав, что у меня 164-я (бандитская), да ещё 3-я часть (до 15 лет лишения свободы), любопытство сменяется почтением. И - удивлением. По своим каналам сокамерники выясняют, что я - журналист, мне 53 года, а мой “терпила” (потерпевший по уголовному делу) - генерал Следственного комитета.
Через несколько дней ко мне начинают обращаться на “вы” и называют по имени-отчеству, что в тюрьме - исключительный случай. Более важно - сокамерники ходят курить в туалет, стараясь не мешать моим занятиям ФИЗО. Я им благодарен. Но говорят они только матом. По-другому, видимо, уже не умеют. И не понимают, что язык может быть другим.
Фото: Светлана Холявчук / Интерпресс / ТАСС
Чтобы не сойти с ума, арестанты сводят всё к шутке - “угорают”. Смех и юмор спасают от депрессии и безнадёги. Любимый объект насмешек - конечно же, “мусора” (так называют и надзирателей, и полицейских, и следователей, и прокуроров). К ним, однако, не относятся свои надзиратели, с которыми арестанты контактируют каждый день. С ними отношения почти товарищеские, а шутки - доброжелательные. Иначе не прожить ни одним, ни другим. Ведь по сути надзиратели тоже сидят. Их положение более тяжёлое, они работают, постоянно на ногах - в то время как арестанты лежат на “шконках” (кроватях) и отдыхают (спят). Надзиратели находятся между молотом и наковальней - между непредсказуемым контингентом в камерах и начальством, которое следит за подчинёнными по видео.
Тюремная тусовка
Невольно вспоминаешь московскую тюрьму “Лефортово”, абсолютно замороженную, где арестанту запрещено даже приближаться к окну в камере. Где тебя выводят из “хаты” и ведут по коридорам (на прогулку, в автозак) в сопровождении двух надзирателей, и по пути следования никогда не встретишь другого арестанта.
“Кресты” на фоне “Лефортово” - гуляй поле, тюремная вольница. Здесь два надзирателя собирают с этажей и ведут в “собачник” (камеры-сборники, где арестанты дожидаются полицейского конвоя и автозаков, вывозящих контингент в суды) сразу сто человек, одной толпой. Запретить “разговорчики в строю” никто не в силах. Сотрудники СИЗО следят только за тем, чтобы “парни не разбрелись”.
Поездка в суд - целая эпопея. В 5.30 утра корпусной поднимает арестанта, через полчаса выводит в “стакан” на этаже (железную клетку, в которую собирают всех, кому предстоит участие в судебном заседании). Потом всех перегоняют в “собачник” - ожидание тут растягивается на 3-4 часа. Здесь встречаются подельники, кореша, мотавшие сроки в одних “зонах”. Тюремная тусовка. Бывалые обмениваются опытом, наставляют новичков, возникают новые криминальные связи.
Я стараюсь ни с кем не общаться, наблюдаю, слушаю. Если не очень шумно, читаю книгу. Но кого только на таких “сходках” не увидишь! Воры, грабители, наркоторговцы, убийцы, разбойники, мошенники, жулики всех мастей… Млад и стар. Отморозки и интеллигенты. Блатные и мужики (не поддерживающие воровские порядки). Настоящее дно.
Иногда случаются потасовки, драки, но их быстро прекращают сами арестанты и надзиратели. В этой каше не встретишь только насильников и педофилов. Тюремный люд их не приемлет, они сидят в отдельных камерах, и в “собачниках” им тоже отведено специальное место.
Ночной хозяин Петербурга
 |
|
Владимир Барсуков (Кумарин) |
Среди разношёрстной толпы обитателей “Крестов” мелькают медийные персонажи - герои ТВ-репортажей и газетных публикаций. Особым вниманием пользуется нынешняя звезда “Крестов” - 64-летний Владимир Барсуков (Кумарин). За глаза его называют “Кумом”. В полицейских сводках он значится как лидер тамбовской ОПГ. Находится под стражей с 2007 года - тогда был арестован “ночной хозяин Петербурга”, как величают Барсукова-Кумарина местные правоохранители.
Недавно суд приговорил его к 24 годам лишения свободы. После приговора он стоял посередине “собачника” - невысокий, щуплый человек с проседью в смоляной шевелюре. Острые глаза, на лице улыбка, вокруг свита из конкретных пацанов. Кум держится скромно, отвечает на вопросы любопытных.
- А я вас знаю, - Барсуков-Кумарин подходит ко мне. - Слежу за вашей историей, читаю в газетах. “Эхо Москвы” вчера рассказывало. Как там Калининград?
Мы обмениваемся общими фразами. На прощание он протягивает левую руку (правой у Кума нет).
12 лет Барсуков-Кумарин провёл в “Кремлёвском централе”, спецблоке “Матросской тишины”. Его соседями были министр Улюкаев, эпатажный бизнесмен Сергей Полонский (“У кого нет миллиарда - пошёл в жопу!”), мэр Владивостока Пушкарёв. И ещё много кто.
Бывший ночной хозяин Петербурга интересуется политикой, следит за жизнью на воле, на всё имеет свою точку зрения.
Мошенники в погонах
У 24-летнего Ивана Старцева другие пристрастия. Весельчак-уголовник имеет бесконечное количество судимостей (сам сбился со счёта) и успел отсидеть 9,5 лет - за кражи, угоны, грабежи. Первый срок, в 12 лет, получил за соучастие в убийстве. Сейчас Ивану светит 210-я статья - организация преступного сообщества, от 15 до 20 лет.
В Ухте, где он “мотал” крайний срок, ФСБ накрыла ОПГ, действовавшую на территории трёх “зон”-колоний. В состав ОПГ входили сотрудники ФСИН и зэки. Причём, рулили фсиновцы, а зэки были исполнителями. Используя мобильную связь и интернет, мошенники в погонах и робах прокручивали аферы под видом розыгрыша призов “Русского радио”.
Зэки звонили по всей России, случайным людям, сообщали, что они стали победителями - обладателями айфонов, ноутбуков и прочих ценных гаджетов. И предлагали уточнить персональные данные. Некоторые счастливчики даже называли номера своих банковских карт, что позволяло через минуту снять с них все деньги. Одномоментно жертвы обмана теряли до 3,5 млн рублей.
Схема работала несколько лет. Тысячи потерпевших, украдены миллиарды рублей. ОПГ работала круглосуточно, бригады зэков под руководством вертухаев посменно сидели на телефонах, обзванивая регион за регионом. Ежемесячно каждая бригада должна была выдать начальству норму - 5 млн рублей. Остальные деньги шли в “общак” и отдельным участникам преступного промысла. В Ухте арестованы начальники колоний, замы и даже начальница медчасти. Но, по словам Ивана, в других “зонах” эта схема продолжает работать.
Иван не унывает. Он уверен, что соскочит с 210-й, и сейчас его больше беспокоит огромная татуировка, которую ему на спине колет сокамерник - электрической зубной щёткой. “Красота!” - хвастает Иван на обыске, демонстрируя надзирателям контуры будущего произведения искусства.
Отбросы общества
Рядом с Иваном курит его сверстник Серёга - сейчас он сидит в одиночке. В “Кресты” Серёгу перевезли из СИЗО “Горелово”, другого питерского изолятора, расположенного в Красном селе.
В “Горелово” место в бараке - 5 тысяч рублей в месяц. Чтобы спать на своей “шконке”. Как говорят, половина идёт вертухаям, половина - в “общак”. Серёга отказался платить. Бугры (положенцы) вызвали надзирателей. Начался пресс. Тогда в знак протеста Серёга лезвием бритвы распорол себе руку - от плеча до запястья. В больничке его зашили и отправили в “Кресты”.
Конечно, здесь хватает ярких, неординарных персонажей. Но большинство всё-таки - уличная шантрапа, мелкая уголовщина. Украл у бабушки мобильник, вырвал у девушки сумочку с кошельком, где лежало 200 рублей - и уже крутой грабитель, изображает из себя матёрого бандита. На поверку же - обычный сброд, отбросы общества.
Отдельная категория - наркоторговцы-барыги, закладочники, статья “два-два-восемь”. Их тоже очень много, они держатся вместе, не стесняются на публику похваляться своими бизнес-успехами. Пока их не ставят на место реальные бандюганы. Но такое случается редко - криминал доит наркоторговцев, заставляя платить “на общее”. А по факту - обеспечивать сытную жизнь тем же положенцам и смотрящим. Остальным, мелким сошкам блатного мира, достаются крохи. Что не мешает говорить им, что они “греют” тюрьму. По сути же “воровское движение”, “чёрный ход” в “Крестах” сводится к лозунгу “Жизнь ворам!”, который кричат с “решек” приблатнённые “шестёрки”, гордясь причастностью к этой тёмной и неведомой им силе.
Лидер преступного мира
 |
|
Шакро Молодой |
Я не знаю, как разговаривает в своём кругу “вор в законе” Шакро Молодой (лидер преступного мира России - как утверждает полиция), но в “Лефортово” рядом сидел спокойный, вежливый, аккуратный мужчина 63-х лет. И представился он иначе, знакомясь со мной: “Калашов Захарий Князевич”. Ни одного бранного слова я от него не услышал, пальцы он не растопыривал - напротив, держался скромно.
Эмоции на лице Шакро появились только однажды, когда он переспросил, правда ли, что меня, журналиста, обвиняют в вымогательстве денег у генерала Следственного комитета. Я кивнул. Он рассмеялся.
- Сто шестьдесят третья? - уточнил Шакро.
- Да.
- Какая часть?
- Третья.
Он снова засмеялся. Андрей Кочуйков (“Итальянец”), правая рука Шакро, внёс ясность: у его босса тоже 163-я статья и тоже третья часть.
Этот диалог я вспомнил в “Крестах”, сравнивая контингент двух тюрем, манеры, порядки, обходительных лефортовских надзирателей, их “Доброе утро!”, “Приятного аппетита!”, “С лёгким паром!”, “Спокойной ночи” - в адрес арестантов; баландаря (разносчика пищи) в капитанских погонах, и… тотальный, до абсурда, контроль - когда из тетрадок вынимают металлические скрепки (а вдруг проглотишь?), а у пластиковых пакетов отрезают ручки (а вдруг повесишься?).
Шакро молодой вспомнился ещё потому, что в “Крестах” самый извечный вопрос - сколько лет дадут? Мне его тоже постоянно задают. Шакро получил 9 лет 10 месяцев. Я надеюсь выйти из суда на свободу.
Повесился в камере
Во всех тюрьмах приговора ждут со страхом, с надеждой. Это тоже тема нескончаемых разговоров. Что делать, если не выпустят на волю, если много дадут? Конечно, писать апелляцию, добиваться отмены и пересмотра приговора.
Но бывает по-другому. Здоровый мужик после обвинительного приговора повесился в камере на простыне. Полтора года он стойко держался в СИЗО, храня внутри сердечную боль - после ареста жена не написала ему ни строчки. А когда стал известен приговор, подала на развод.
Сейчас я сижу в другой камере - в СИЗО приходило с проверкой большое начальство. Арестантов рассортировали по вероисповеданию: в “хатах” должно быть поровну христиан и мусульман. Теперь мои соседи - два узбека и парень из Севастополя, его зовут Игорь Крымский (из обреза винтовки Мосина он якобы убил наркодилера, бывшего мента).
Старший узбек сидит в “Крестах” уже четыре года. Его задержали в Питере за соучастие в грабеже - подвозил на своей машине-такси земляков, как выяснилось - “на дело”. Таксисту в итоге суд отмерил 10 лет строгача. На воле у него жена, носит передачи. После ареста он сказал ей: “Если меня посадят надолго, поступай, как знаешь. Я пойму”.
Жена ответила коротко: “Буду ждать тебя”.
Узбек признаётся: эти слова ему дороже любой помощи. Они помогли ему выжить в тюрьме, не сломаться, сохранить в себе человеческое, не озлобиться на весь мир. Они грели его все эти годы, с ними он уедет на этап в колонию и дождётся свободы.
В общем, ему повезло. Если так можно сказать о человеке, загремевшем за решётку на 10 лет.
Смертный грех
В любой тюрьме нельзя быть слабым. В “Крестах” это важно вдвойне. Слабые чаще болеют и умирают - без медицинской помощи. В “Крестах” с распрекрасной медчастью (как пишут на сайте ФСИН) арестанты месяцами не могут попасть к врачу. Самое большее, на что они могут рассчитывать - таблетки “Парацетамола” и “Аспирина” от корпусного, как лекарство от всех болезней. Ну ещё - баланду, мёртвую еду, от которой разве что с голоду не умрёшь.
В тюрьме слабых не всегда бьют, но обязательно унижают. Не то, чтобы насилуют (хотя тема “опущенных”, “петухов” крайне популярна, её любят обсуждать, а прикоснуться к чужой ложке, тарелке - смертный грех). В тюрьме прежде всего ценится стойкость, выносливость, моральный дух, бесстрашие, и только потом - физическая сила.
Но вот, что поразительно: большинство арестантов хнычут, жалуются на судьбу, ругают плохих следователей, прокуроров, несправедливых судей. И при этом сами убивают себя: бесконечно курят, пьют чифир, едят всякую гадость с воли - майонез, карамельные конфеты, лапшу “Ролтон” и т.п. И редко кто занимается ФИЗО. Лень, апатия царят в камерах. Арестанты надеются на чудо. Но даже молятся далеко не все. Так что “Кресты” это тюрьма скорее обречённых, чем сильных душой и телом. Санаторий строгого режима.
Игорь РУДНИКОВ
СИЗО “Кресты”, 2019 год
P.S. Написать всю правду о “Крестах” можно только оказавшись на воле.
