На зоне особого режима “Жемчужная” неожиданно забурлила политическая жизнь. Интриги, скандалы, расследования следуют одно за другим. Просто праздник какой-то!
Начальник колонии Цукан сидит в своём рабочем кабинете и с умилением рассматривает фотографию. На ней изображён взмокший от напряжения Цукан во время аудиенции у царя-батюшки Паутина.
- Кем я раньше был - простым сварщиком из Малых Гусяток, - утёр набежавшую слезу Цукан. - А теперь сижу напротив самого национального лидера и на вопросы венценосной особы отвечаю. Какой карьерный взлёт! Какое яркое подтверждение достигнутых мной успехов!
- А о чём его величество тебя спрашивали? - поинтересовался любимый помощник начальника колонии Сашок Котомка.
- Это, как его... А! Есть ли у меня план процветания Жемчужного Побережья, - с трудом вспомнил Цукан.
- А ты?
- Есть ли у меня план? - гордо подбоченился начальник колонии. - Да у меня сто планов! И все - гениальные. Только их нужно свести в один и придать статус государственного.
- А он?
- Царь-батюшка полистал мою папочку и сказал, что ему пока непонятно, что там понаписано. Разобраться в этой галиматье трудно. Короче, обнадёжил!
- Мудр наш Паутин! - восхитился Котомка.
- Да и я не лыком шит, - хихикнул Цукан. - Поднабрался смелости, вихры от пота взмокшие пригладил и говорю царю-батюшке: “Вы знаете, как я вас невыносимо люблю и уважаю! Вы же особо расположены к ЖеПе. Вы, можно сказать, души в ЖеПе не чаете. Все зэки знают, как вы трепетно к нашему месту заключения относитесь”...
- А он? - округлил глаза Котомка.
- Подумает, сказал, о моём плане.
- Ух ты! - всплеснул ладошками Котомка. - Сам Паутин о нас думать будет!
- Ну, не я же, - вальяжно откинулся на спинку кресла начальник колонии.
Цукан мечтательно закрыл глаза и представил недалёкое будущее...
Царь-батюшка берёт в руки папку с планом развития колонии и ставит на неё большой красный штамп “Госпрограмма”. Небо над Побережьем тут же взрывается фейерверками, по всем баракам зэки орут “ура”, обнимаются, плачут от восторга и славят Цукана. Прознав о трепетном отношении Паутина к ЖеПе, в колонию валом валят туристы, откуда ни возьмись появляются деньги, и бюджет перестаёт быть дефицитным, “проблема 2016” рассасывается сама собой, на Побережье, как грибы после дождя, растут отели, мотели, бордели и прочие атрибуты красивой жизни. ЖеПе стремительно развивается, а Паутин смотрит на это и радуется.
- А что в этой программе написано? - прервал сладкие грёзы начальника Сашок Котомка.
- Да так, как всегда, хрень всякая, - махнул рукой Цукан. - Лас-Вегас, Баден-Баден, Сингапур и Хайнань в одном флаконе. Не это важно. Самое главное, чтобы это госпрограммой признали. Тогда у нас одна забота останется - определить, какой барак во что переименовать. Кого Хайнанем назвать, а кого Вегасом...
- Переименуем! - решительно рубанул воздух ладонью Котомка. - Поднатужимся и справимся!
- А теперь приступим к основным делам, - потёр ладошки Цукан. - Я тут инфу на телепортатор запустил, что смотрящий главного барака Ярый Щук на Верхнем пруду украл кошелёк...
- Кошелёк, кошелёк, - неожиданно просунул голову в дверь кабинета Ярый. - Какой кошелёк?!
- Какой, какой, - передразнил Цукан. - С казёнными тугриками! На ремонт Верхнего пруда.
- Не брал я никакой кошелёк, - скривился Ярый. - Врёшь ты всё, гражданин начальник! Нет у тебя методов против Ярого Щука. Зачем мне этот кошелёк? Можно подумать, что у меня других возможностей для гоп-стопа нету. Свет клином прямо на том кошельке не сошёлся. Его вообще представители Златоглавой слямзили.
Ярый показал Цукану язык и убежал на улицу. Оттуда тут же послышались нецензурная ругань и звуки ударов. Начальник колонии выглянул в окно. На тротуаре метелили друг друга Ярый Щук и депутан Пятый Коп.
- Политические дебаты, - с пониманием произнёс Цукан. - А ещё говорят, что члены партии “Нам всё едино” только воровством занимаются. Нет у нас никакого застоя.
Цукан снова сел в кресло, плеснул в стакан бананового первача.
- Эх, жизнь моя жестянка! - всхлипнул Цукан. - Я прямо, как царь-батюшка... В смысле, как раб на галерах. Почитай, два года мучений в должности начальника колонии!
Цукан сделал большой глоток.
- Но я и дальше мучиться согласен, - замычал начальник колонии. - Я и второй срок тянуть готов!
Цукан вновь отпил из стакана, совсем повеселел и затянул песню:
“На кичу, на кичу, на кичу
Свезут меня снова в шалман,
И я все “откаты” занычу
Не в самый заметный карман...”
Слова песни летели над Побережьем, убеждая зэков в том, что их мучения на зоне закончатся ещё нескоро.
Хулио Иванов