На зоне особого режима “Жемчужная” кипят новые страсти. Начальник колонии Цукан только и говорит, что сам царь-батюшка Паутин о Жемчужном Побережье аж два слова молвил.
- Я, бля, теперь не какой-нибудь простой начальник, - надуваясь от собственной значимости, рассуждал Цукан. - Я, бля, элита! Я, мать вашу, лицо особо приближённое к самодержцу, отец жеповской демократии и гигант мысли, бля!
От избытка чувств Цукан даже пару раз пнул ногой в живот своего любимого помощника Сашка Котомку.
- Хорошо, что не по яйцам! - радостно рассказывал Котомка коллегам. - А ведь Цукан мог и по ним, родимым, зафинтилить. Ему нынче всё позволено - он стоял рядом с Паутиным!
В общем, Цукан воспрянул духом и с новыми силами и куражом принялся наводить в ЖеПе порядок.
- Котомка! - заорал Цукан. - К ноге!
В кабинет начальника колонии стремительно вбежал Сашок, на всякий случай прикрывая вспотевшей от страха ладошкой причинное место.
- Я тут на досуге подсчитал, - важно заявил Цукан, - в нашу колонию прибывают дельтапланы из Срединной Азии. Целыми эскадрильями. Они везут гастарбайтеров. За последний месяц 17 тысяч прибыло! И, что самое интересное, все они пропали!
- Куда?! - ахнул Котомка. - Неужто в тайную подземную лабораторию “Кёниг-13” попрятались?
- А хрен его знает, - пожал плечами Цукан. - Скорее, просто расползлись по колонии, как тараканы. Я все бараки обзвонил - нигде их нет. Хитрые бестии! Маскируются под местных зэков. Тюбетейки сняли - как теперь их от наших отличишь?
- Вот ведь незадача! - покачал головой Котомка. - Никакой управы на этих басмачей нет.
- Есть! - рубанул воздух ладонью начальник колонии. - Я - Цукан Всемогущий. Любой вопрос на “раз” решу. Повелеваю дельтапланам больше в Срединную Азию не летать! Нет дельтапланов - нет проблемы.
- Так гастарбайтеры могут и через Златоглавую прилететь, - осторожно заметил Котомка.
- И в Златоглавую рейсы отменю! - разошёлся Цукан. - Я всё могу! Про нашу колонию сам царь-батюшка Паутин два слова молвил. После этого у нас никаких проблем существовать не может. По этому поводу желаю праздник устроить.
Котомка выбежал из кабинета начальника с криком: “Его превосходительство трапезничать желают!” Через минуту верные сатрапы уже сидели на телефонах, собирая гостей на пир, посвящённый Цукану-победителю. В кабак “Турист” срочно собрались депутаны, активисты и борзописцы ЖеПе. Сделав добрый глоток бананового самогону, Цукан забрался на сцену.
- Не потерплю! - рявкнул Цукан. - Запорю! Всех, бля, урою! Взяли моду меня в папирусах обсуждать. Мало того, семью мою склоняют. Сыночка, кровинушку мою, поносят. Ну и что, коли я его на хлебное место директорствовать пристроил? Имею право! А про дворец мой Ивашкинский писать кто разрешил? Это моё сугубо семейное дело! Плевать на Цукана вздумали? Я так харкну, что мало не покажется - я в таких делах мастак.
- А чуть-чуть покритиковать вас можно? - робко спросила смазливая борзописица из первого ряда. - Типа, не величайший вы вовсе, а лишь великий и только...
- Нельзя! - стукнул кулаком по трибуне Цукан. - Аз есмь соль соли земли, светоч электросварки, газорезки и выгорания, ум, честь и совесть нашей колонии, магистр юриспруденции, психологии, арифметики, чистописания и прочих наук. Я - учёный! Я даже все буквы алфавита выучил!
Зал затих. Довольный произведённым эффектом, Цукан посмотрел на собравшихся сверху вниз и уже спокойно добавил: “Хватит критиканства. Мы же с вами культурные люди!”
Затем начальник колонии опять отхлебнул из стакана и добавил: “Вот так, бля!”
Пошатываясь, Цукан спустился в зал и подсел к своему заклятому другу Ярому Щуку.
- Эх, жаль рядом Околесника нет, - с тоской подумал Ярый. - Перед его пудовыми кулаками Цукан млеет.
- Давай споём! - Цукан хлопнул по плечу Ярого.
Отхлебнув ещё самогонки, Цукан затянул песню:
“Мания величия -
Вот важное отличие,
Сердца наркомания,
Безумная мания,
Прочь гони сомнения,
Терпение, мнения,
Вот твоё отличие -
Личное величие!”
Слова магической песни полетели над Побережьем, донося простым и доходчивым языком до зэков: ими правит величайший Цуканище, солнцеликий, мудрый, образованный и интеллигентный, бля!
Хулио Иванов