...Мы живем в жестокое время. Время, бьющее наотмашь. По лицу, по хребту... И по жизненно важным органам.
В древней Спарте существовал обычай: всех слабых, увечных, больных безжалостно сбрасывали со скалы. В пропасть. Билет в царство Аида - скоростная беспересадочная доставка!.. Чего, дескать, долго мучиться?..
Мы - гуманнее. В НАШЕМ обществе слабым позволяется умереть “естественным путем”. Без постороннего вмешательства. В смысле, при отсутствии помощи. В самом-то деле: зачем несчастного СБРАСЫВАТЬ? Он и сам упадет. Вон, вон... уже падает! Можно постоять и полюбоваться. О! Еще один полетел... Много их, рукокрылых... тик-так, тик-так... Думаете, это ходики тикают? Нет, это каждую секунду случается чей-то последний вздох: ТАК... И потому всякий случай спасения того, кто, казалось, был обречен, воспринимается как ЧУДО. О таких чудесах мы и будем рассказывать. И - о людях, которые СПАСАЮТ... не на водах, не на пожаре... и медалей за свой подвиг не получают... но они ХРАНЯТ души близких. И - свои собственные. Не по-спартански поступая - за что от всех нас им, странным, большое спасибо.
...Саша Хлынов, родившийся в небольшом городке Десна, ослеп, когда ему было всего одиннадцать месяцев. Реагировал только на яркий свет электрической лампочки - и то, если та включалась внезапно. Мама Саши, учительница математики Нина Григорьевна, сходила от горя с ума. Ее муж, Василий, стойко отбивался от нападок родных: те уговаривали его бросить “дефективного” ребенка и “бракованную бабу” и обзавестись новым семейством. Где дети будут рождаться здоровыми.
Расплевавшись с родственниками, Василий поклялся жене: он никогда не бросит ни ее, ни сына, но... мальчик должен расти как обычный ребенок. Насколько это возможно. Инвалид в доме - приговор для остальных членов семьи.
И Сашу начали растить как обычного ребенка. Не делая ему никаких поблажек. Очень рано он научился сам одеваться, чистить зубы; по дому и двору передвигался наощупь. Мыл посуду, стирал свои носочки в маленьком тазике - и по скрипу ткани определял, когда они становились чистыми.
Любил, когда мама или папа рассказывали ему сказки. Охотно слушал музыку. И лет до пяти, наверное, даже не подозревал, что отличается от остальных: дети ведь не знают, как должно быть. А окружающее Сашу пространство не было пугающей чернотой: оно вкусно пахло и переливалось сотнями звуков.
В пять лет Сашу впервые повезли на операцию в глазную клинику. С тех пор его резали каждый год. Одна из операций (по удалению и замене хрусталика) наконец оказалась успешной. Саша начал видеть. Немного, но все же... Его отдали в обычную школу. Он полюбил историю, литературу... Полуслепой, умудрялся бывать с друзьями в походах и на рыбалке. А после школы решил поступить на ихтиофак: так привлекла его жизнь обитателей моря. Ближайший факультет ихтиологии оказался в Калининграде.
В Калининград Саша приехал вместе с мамой. Отец остался в Десне - зарабатывать на кусок хлеба с маслом. В КТИ Саша поступил с первого захода, но проучиться довелось недолго - началась тотальная отслойка сетчатки левого глаза.
Операцию - “в виде эксперимента” - провел в Одесской глазной клинике старый хирург-армянин. Вроде бы появился шанс, но врачи на два года запретили Саше читать и писать. Академический отпуск парень брать не стал. Мама пошла учиться вместе с ним, став его глазами. Она конспектировала лекции, дома сверяла свои записи с учебником и по новой читала их сыну. На семинарах и практических занятиях Саша отвечал устно, необходимые рисунки делала за него мать... Хлыновым помогали: в общежитии КТИ выделили комнатку на двоих, преподаватели оставались с Сашей после занятий, бесплатно его консультируя... Хлыновы мечтали о том, как, окончив институт, вернутся в свой родимый городок и займутся рыбным хозяйством... Шел девяносто первый год. Советский Союз еще не развалился.
...Институт Саша не окончил. Возникла коллизия с дипломной работой: устно ее не выполнишь, а письменно... ясно, что это будет диплом мамы. Сашу отправили в академку.
А тут - изменилась страна. Отец в Десне остался без работы. На учительскую зарплату матери прожить было невозможно. Хлыновы вернулись в Калининград. Сняли комнатенку на окраине. Нина Григорьевна подалась в “челноки”: возила в Польшу утюги-посуду-полотенца-водку, оттуда тащила парфюмерию, кетчупы, лимонад... Переживала очень, что оставляет сына одного на два-три дня. Видя это, приятельница уже имевшая на рынке павильончик, предложила Нине Григорьевне “стать на точку”...
Вскоре бывшая учительница математики превратилась в удачливую торговку: вид у нее был такой... располагающий. Покупателям, наверное, казалось: эта - не обманет. А вот Василий не нашел себе толкового применения. И, как это часто случается с русскими мужиками, потерявшими кураж, запил. Внезапно, но сильно. А когда, придя в чувство после очередного запоя, узнал, что в приступе пьяного гнева чуть не удавил сына со словами “Ты мне... всю жизнь изуродовал!” - и посадил жене синяк под глазом (она кинулась защищать Сашу)... Василий не стал извиняться и каяться. Улыбнулся спокойно - и вышел. А тем же вечером его нашли на железнодорожных путях. Перерезанным. Судя по всему, заслышав шум приближающегося состава, он лег на рельсы... На это у него сил еще хватило.
...Следующие два года Нина Григорьевна прожила как в страшном сне: с утра до вечера толклась на базаре, а сын, деморализованный, раздавленный страшной смертью отца и отсутствием каких бы то ни было перспектив (он не читал, не писал... а зрение опять ухудшалось), сидел дома в полном одиночестве.
Боясь, что и Саша покончит с собой, Нина Григорьевна поклялась: что бы сын с собою ни сделал - она сделает то же самое. Саша знал, что так и будет. Поэтому терпел, хотя с каждым днем жизнь становилась ему все более ненавистной. Нина Григорьевна разбивалась в лепешку, чтобы хоть как-то встряхнуть Сашу. Она каждый вечер готовила что-нибудь вкусно пахнущее. Читала Саше книги. Он делал вид, что не слушает, но неизбежно втягивался... Беллетристика его не впечатляла - и Нина Григорьевна скупала исторические романы, энциклопедии (тему ихтиофака они “закрыли”).
Плакать она выходила на улицу - у Саши очень тонкий слух. Чтобы казаться сыну довольной и преуспевающей, Нина Григорьевна (два года таскающая одну и ту же юбку и кофтенку) обливалась французскими духами (правда, польского розлива - но Саше этот запах нравился). В зеркало она давно уже не смотрелась. И потому совершенно не обратила внимания на мужчину, который однажды появился в ее павильоне. А потом зашел еще... и еще...
Дальнейшее похоже на сказку.
Мужчина оказался этническим немцем, который родился в Северном Казахстане, а потом с родителями переехал в Армению. Там учился, женился... и там во время землетрясения потерял жену и дочь. Калининград он воспринимал как перевалочную базу - точку, откуда проще эмигрировать на “историческую родину”. Нина Григорьевна привлекла его выражением лица - особенным, какое бывает лишь у людей, глубоко и гордо несчастных.
Как-то само собой получилось, что Петер познакомился с Ниной Григорьевной. Стал заходить. Вечерами разговаривал с Сашей, пока Нина Григорьевна собирала ужин... А где-то через месяц предложил Нине Григорьевне выйти за него замуж. Пообещав, что в Германии Саша обязательно будет устроен в глазную клинику.
...А на свадьбе матери Саша познакомился с девушкой - дочерью близких друзей Петера.
Его слепота девушку не смутила - скорее, наоборот. Из жалости пышным цветом произросла любовь. Но, наверное, Саша так никогда и не позволил бы себе всерьез задуматься о браке с Аленой... если бы не удивительный бизнес-проект, который ему удалось реализовать совершенно случайно.
Отчим увез Нину Григорьевну и Сашу в Германию. В клинику Сашу он действительно определил, но тамошние офтальмологи сказали: “Пуфф”. И развели руками: безнадежно! Ничего, кроме размытых пятен и мутно-серых силуэтов, Саше в жизни уже не увидеть.
Чтобы взбодрить парня, отчим попросил его помочь в одном деликатном деле: глава фирмы, в которой работал Петер,тоже из “русских немцев”, собирался жениться на местной и свадьбу хотел устроить такую, чтобы, с одной стороны, потрясти “аборигенов” размахом, а с другой - обойтись без “дикости”. Надо было придумать сценарий. Сначала Саша только скривился: до того ли теперь! А потом - придумал. Вспомнил, что читала ему мать про обычаи Киевской Руси, переплел их с традициями раннего европейского средневековья... и получилась не свадьба, а конфетка! Причем затраты - в пределах разумного.
Вскоре Саше заказали “канву” супер-пупер корпоративной вечеринки, потом - юбилей какой-то VIP-персоны из “бывших наших”... Короче, через год вполне “упакованный” Саша приехал в Калининград, купил однокомнатную (но неплохую) квартиру и... согласился на предложение Алены пожениться-таки.
Сейчас у них абсолютно здоровый ребенок. И фирма, хорошо известная европейским пользователям Интернета: Саша пишет на компьютере оригинальные сценарии свадеб, юбилеев, презентаций, романтических путешествий... Условия просты. Клиент обозначает основные вехи: к примеру, “Париж - помолвка - $50.000”. Сашина задача - обыграть событие “согласно смете и задействованным персонажам”. (Для кого-то предел мечтаний облиться “Вдовой Клико” в парижском гранд-кабаке “У Максима”, а кто-то за эти же деньги предпочтет спуститься с Эйфелевой башни на дельтаплане. И приземлиться прямо в свадебный торт.)
Саша пользуется популярностью: он умеет сделать так, чтобы о событии ГОВОРИЛИ. Дети богатых (а именно они - основной Сашин контингент) практически лишены фантазии. Необычное их пугает (а вдруг будешь выглядеть, как идиот?!), но и завораживает. “Тусовка вздрогнет”, - произносит Саша магическую фразу, если клиент колеблется. И тот - сдается. Ради того, чтобы тусовка вздрогнула, он готов на все. (Особенно, если гарантируется полная безопасность.)
...Уезжать совсем за границу Саша не собирается: там скучнее, считает он. В обществе слепых он не состоит, инвалидом себя не считает. И по дому шуршит так, что зрячему за ним не угнаться. Мать бывает у него частенько... Впрочем, в последнее время своей жизнью она занимается больше, чем его. Ухоженная, с новенькими зубами, в костюмчиках из натурального льна или тончайшей шерсти, она выглядит немногим старше невестки.
Хэппи-энд? Наверное. Но насколько заслуженный! Выстраданный, вырванный у судьбы с мясом и кровью... Исключение, которое лишь подтверждает печальное правило: спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Или тех, кто их любит.
Д. Якшина