В Калининграде на сцене ДК моряков показывали эротический спектакль. Эта новость мигом облетела весь город. Пьеса называется “Штаны”. Её поставил калининградский режиссёр, ныне работающий в Москве в театре им. Образцова - Виктор Воеводин.
Ну, как не посмотреть на искусство в живой плоти. Тем более, что местные театры не балуют таким репертуаром. А “нафталиновые” постановки кроме скуки и чувства досады ничего не вызывают.
В форме штанов
В Калининграде и прежде ставили эротические спектакли. Ещё в эпоху застоя появилась постановка Альберта Михайлова “Золотая шпага”. Как отнёсся к ней первый секретарь обкома КПСС Николай Коновалов - неизвестно. А вот профсоюзный босс Владислав Двуреченский ходил на него несколько раз. Спектакль не закрыли. И злобных рецензий никто не писал. Правда, в тогдашних партийных кругах существовало мнение, что постановка не рекомендована для широкого просмотра.
“Штаны” шли всего три дня.
Заключительный показ. Хотя до начала спектакля ещё час, но у входа - не протолкнуться. Желающих увидеть обнажёнку на сцене хватает. На площадке возле ДК паркуются джипы, кроссоверы и купешки с “блатными” номерами. Из них выходят какие-то люди. То ли актёры - исполнители эротического действа на сцене. То ли... их горячие поклонники. К центральному входу подкатывают несколько чёрных “КИА” с правительственными пропусками на лобовых стёклах. В полном составе подъехало и телевизионное начальство ГТРК “Калининград”.
Цветная афиша в холле театра. О том, что спектакль эротический - ни слова. В фойе вовсю продаются программки. Они изготовлены в виде штанов с вырезом посередине.
Бюст и бёдра
Иду к режиссёру. Открываю какую-то дверь... Среди разбросанного реквизита, прожекторов и софитов - шесть голых танцовщиц. Они переодеваются.
- Ай! - вскрикивают девушки.
- Извините, можно войти?
- Вы и так вошли, - кокетничает одна из танцовщиц.
Ощутив прилив бодрости, шагаю в следующую дверь и попадаю за кулисы.
Там двое. Адам и Ева. То есть голые. Репетируют. Фигура Евы усилена сверхпышным искусственным бюстом. И бёдрами в стиле “Махи” Франсиско Де Гойя. Тоже искусственными. Остальное всё настоящее.
Адам чешет под мышками и декламирует: “Однажды ударяет бес в ребро и распаляется нутро...”
Актёры делают вид, что никого не замечают. А что им ещё остаётся?
Тайком от жены
- Ваш спектакль, конечно же, не эротический? - интересуюсь у режиссёра Виктора Воеводина.
- Конечно, эротический, - вместо Воеводина отвечает сидящий тут же хореограф “Штанов” Юрий Малиновский. - Сцены соблазнения... Сны Гильбера...
- У нас всё на грани, - с гордостью говорит режиссёр. - Мы постоянно сталкивались с дилеммой: можно ли это? Или это уже ниже пояса. И получится просто пошлость. Но увлекает процесс. Чувствуешь: “Всё! Остапа понесло! Надо включать задний ход. Иначе зритель не примет”.
- Задний ход?
- Например, Нина Макарова, играющая Колетт, даёт наставления дочери и заканчивает их словами: “Чтоб щедро нищему давать!” Но слово “давать” получилось уж очень похотливо. Я вмешался и дал задний ход.
- Вас проверяла цензура?
- Никакой цензуры. Правда, на первый спектакль к нам приходили чиновники из городской администрации. Им понравилось.
- А губернатор ваш спектакль уже видел?
- Боос на “Штанах” пока не появлялся, - Римма Павлова исполняет роль разухабистой любовницы Жанетты. - Но мы ему всегда рады. Так что пусть приходит. А вот пару чиновников с Дмитрия Донского мы сегодня заметили.
- Кого именно?
- Не буду говорить, - лукаво улыбается Жанетта-Павлова. - А вдруг они пришли на эротический спектакль втайне от своих жён?
Мышонок из ширинки
- Кроме секса, о чём ещё ваш спектакль? - опять обращаюсь к режиссёру.
- Понимаете... Седина в бороду - бес в ребро. Одним словом, это рассказ о себе. О кризисе среднего возраста.
- А при чём здесь штаны?
- Штаны, как вещественное доказательство супружеской измены.
- Вы сами-то теряли штаны у любовницы?
- О! - меняется в лице Воеводин. - Я хоть и сказал, что пьеса написана на основе лично пережитых событий, но... я женат. И храню своей жене верность.
- Всё что в “Штанах” - ваше?
- Вообще-то всё это написано по мотивам средневековых французских фарсов. Я лишь взял сборник А.Д. Михайлова. Прочитал его. Меня впечатлило. Забурлило всё внутри. Я-то знаю, что, если вожжа под хвост попала, не надо ждать до понедельника... На основе исходного материала что-то дописал. Что-то додумал. Вот и получились “Штаны”.
- А сами артисты что-нибудь предлагали?
- Лилия. Это она придумала про мышонка из ширинки.
- Да, это я, - закивала сексуальная блондинка. По спектаклю Лилия - жена распутного Гильбера. В жизни - супруга режиссёра Воеводина.
Любовник российской армии
- У вас действительно народный театр?
- По диплому профессионал только я, - объясняет Воеводин. - Все остальные - студенты, рабочие, строители. Пылкая любовница Жанетта, Римма Павлова - учитель младших классов. Её престарелый богатый муж Марен, Юрий Дюндик - бывший подполковник российской армии, ныне преподаватель. Любовник Жанетты, вечный хлыщ Гильбер - Леонид Зинин. Он - преподаватель института математики и моделирования при РГУ им. Канта.
В дверь заглянули три девушки в соответствующем прикиде - в одних чёрных колготках в крупную сетку.
- Дьяволицы! - с достоинством оценил их готовность к спектаклю режиссёр.
- Мы чертовки! - возразила рыжеволосая.
Девушки исчезли. Следом появился Гильбер-Зинин. Почему-то одетый. В вишнёвом камзоле и коричневых штанах. Глядя вслед юной наготе, он явно на публику театрально произнёс: “Чертовски хороши!”
Леонид Зинин играет в театре с 1976 года. Ещё в советские годы много гастролировал. В какой бы город ни приезжал - сразу становился кумиром местных женщин. В Минске Лёне Зинину официантки бесплатно наливали пиво.
- Жизнь стремительно уходит, - расправляет свои штаны Зинин. - Вот и сказал другу Воеводину: “Всё! Хочу сыграть молодого любовника!”
Демонстрация достоинства
- У вас по жизни со штанами проблемы?
- Полтора года назад я развёлся, - демонстрирует своё достоинство Зинин. - Возраст! А со штанами у меня однажды произошёл забавный случай. Играл я в “Смерти Тарелкина”. Премьера. Зал полный. В первых рядах весь калининградский бомонд собрался. Спектакль идёт полным ходом. Я сижу за столом, накрытым зелёным сукном. Ко мне наклоняется актриса и тихонько, чтобы зал не слышал, говорит: “Зинин! У тебя ширинка расстёгнута!” Какие проблемы, думаю. Сейчас всё исправлю. Зрителям всё равно не видно из-за сукна. Стараюсь молнию застегнуть. У меня всего секунд 10-15. Потом надо вставать из-за стола и играть роль дальше. Но что-то там заклинило. Ни туда, ни сюда. Я, понятно, нервничаю. Только представьте себе: чёрные штаны в обтяжку и... белая рубаха, заправленная в эти штаны. Я поднялся из-за стола. Зал притих. Никто ничего не понимает. И я играю до конца первого акта с расстёгнутой ширинкой. А после спектакля какая-то женщина на полном серьёзе спрашивает: “С раскрытой ширинкой - это у Сухово-Кобылина так прописано? Или гениальная находка режиссёра?”
Стоящий конец
Гримёрка здесь одна. Она же и рабочий кабинет режиссёра. И место для хранения реквизита. Поэтому каждую минуту дверь то открывается, то закрывается. И появляются самые разные люди. Вот входит совсем пожилой актёр. Сами понимаете, в каком виде. Зрелище - не для слабонервных.
...Третий звонок. Актёров просят пройти на сцену.
- Вы-то будете раздеваться? - уже вдогонку бросаю Гильберу-Зинину.
- Ещё как! Коварные чертовки вначале обнажают Жанетту. Потом меня. Но это ещё не всё.
- А что ещё?
- Смотрите спектакль, - кричит Гильбер-Зинин и скрывается за дверью.
...Престарелый муж Жанетты, Марен, вместе со своей гулящей супругой и тестем встречает тёщу. У той закрадываются сомнения в возможностях немолодого зятя: “Поверю лишь своим глазам, что он мужчина без изъяна”. Она решительно направляется к Марену и... сдергивает с него штаны.
В зале - лёгкий шок.
- Ну, что? Довольны наконец? - с вызовом бросает зять. Он оказался на высоте. Его внушительное достоинство - в полной боевой готовности.
- Довольна! - отвечает тёща.
- Стоящий конец! - удовлетворённо кивает головой тесть и направляется к выходу.
В зале тишина. Только сидящая в партере девушка хихикает и повторяет своему парню: “Ты понял?! Стоящий конец!”. Её фразу слышат даже в бельэтаже.
Зал умирает со смеху.
Пропал мой пестик
...Шесть ночных нимф окружают Гильбера. Это и есть танцовщицы из группы Юрия Малиновского. Те, что всегда выступают в безупречных нарядах модельера Светланы Орловой. И те самые, что осенью прошлого года ездили с губернатором Боосом в Канны.
Девушки в прозрачных туниках ласкают мужа Жанетты, влекут его за собой, укладывают на кушетку. Потом сбрасывают свои одежды... Гильбер протягивает к ним руки...
- Гильбер, проснись! Расплаты час настал! (Имеется в виду расплата за супружескую неверность и соблазнение чужих жён, - прим. авт.) В оконном проёме появляется силуэт рыцаря с обнажённым мечом. На дворе XIII век как-никак!
- Прощай, Клемент! Прощай, Франциск! Пропал мой пестик, мой малыш, - причитает испуганный Гильбер. И чуть живой лепечет: “Бегите от порочных встреч, чтобы мышонка уберечь...”
Голова Гильбера осталась на плечах. Его мышонок - цел и невредим. Всё-таки не трагедия Шекспира.
Ю. ГРОЗМАНИ