Скоро, очень скоро наступит 1 сентября. И, увы, всё меньше учителей воспринимают это как праздник. Начало учебного года больше походит на старт военной кампании - впереди девять месяцев напряжённой борьбы…
Мешают работать
Преподаватели будут биться за качество знаний, параллельно пытаясь справиться с лавиной отчётов, справок, планов и объяснительных. Как остроумно заметил легендарный московский директор Евгений Ямбург: “Чиновники от образования превратили школу в место, где дети мешают учителям и администрации работать с бумагами”.
Начнутся также (и это самое неприятное) локальные стычки педагогов и родителей. Поводы могут быть разными. Учитель - не доллар, чтобы нравиться всем. Это с одной стороны. С другой - люди в эту профессию приходят разные. В том числе и отнюдь не в “подарочном исполнении”.
Впрочем, всё, что вспыхивает на почве межличностных несогласий, вполне решаемо с помощью давно отработанных и всем известных механизмов.
Есть в связке “учитель - родитель” другая проблема. Глобальная. О которой и хотелось бы поговорить.
Мяуканье под партой
Иногда мне кажется, что самой страшной государственной тайной в России является не пресловутый “шифр от ядерного чемоданчика”, а… возрастающее год от года количество детей с ОВЗ. То бишь - с “ограниченными возможностями здоровья”, как политкорректно называют отклонения в физическом или психическом развитии.
По данным статистики, 80% школьников в нашей стране имеют те или иные “обычные” заболевания, которые к выпускному классу переходят в категорию хронических. Это не секрет. А вот точное число детей с ОВЗ - особенно с так называемыми “ментальными проблемами” (т.е. с задержкой психического развития) - не называет никто.
Да, можно посчитать, сколько учеников обучается в различных коррекционных школах: I вида - для детей-инвалидов по слуху, II вида - для глухонемых, III - для слепых и слабовидящих, V - с нарушением речи (в частности, сильным заиканием), VI - с ДЦП, спинномозговыми и черепномозговыми травмами.
Коррекционные школы VII и VIII вида тоже существуют - для “ментальщиков”. Однако вмещают они явно не всех.
К “ментальным проблемам” относятся снижение памяти, недостаток или рассеянность внимания, низкий темп и подвижность психического процесса (проще говоря, ребёнок с трудом понимает то, что ему говорят, и очень медленно усваивает), повышенная истощаемость (5 минут поработал - и “сдулся”, как проколотый шарик), трудности “формирования навыков и умений учебной деятельности” (предпочитает, например, сидеть под партой и мяукать, пока одноклассники пишут с доски).
В той или иной степени всё вышесказанное сегодня применимо почти к любому ученику. Вот, где собака зарыта!
Мочился в рюкзаки
Определять, чем конкретно обусловлено мяуканье под партой - “ментальными проблемами” или дефицитом домашнего воспитания, - должны специалисты. Школьный учитель в этих тонких вопросах “не копенгаген”. Обратиться же к специалисту может только родитель. Учитель вправе лишь посоветовать. Правда, в ответ может нарваться на грубость, оскорбление и жалобу в министерство: “Вы что, хотите сказать, что мой ребёнок псих?!!”
На памяти у каждого педагога, наверное, десятки таких ситуаций. Мама, которая несколько лет воевала с одной школой, перешла в другую, третью, исписала сотню листов бумаги “телегами”… разве что в ООН не обращалась с претензиями на “некачественное преподавание” и “негибкий подход”. А у её дочери, тем временем, развивалась болезнь головного мозга.
Родители, которые категорически отказывались от консультации даже со школьным психологом - а их сын с первого по пятый класс мочился одноклассникам в рюкзаки...
Мама, которая ни за что не хотела соглашаться на ПМПК (психолого-медицинско-педагогическую комиссию) для сына, который в седьмом классе катал машинки по парте… Потому что “из школы коррекции его не возьмут в военное училище!!!” И т.д. и т.п.
Встали с колен
На городских окраинах и в сельской местности к ПМПК относятся проще. Родители там рассуждают здраво: ребёнок с установленным “видом” ОВЗ будет после 9 класса сдавать ОГЭ (основной государственный экзамен) в щадящем режиме. А в итоге получит обычный аттестат и спокойно поступит в училище.
Пару лет назад в одной из сельских школ на ПМПК было направлено 150 учеников из 800. И это ещё не все, ибо администрация школы, где детей с ОВЗ “чересчур” много, неизбежно “получит по шапке” от вышестоящих инстанций.
У нас ведь стратегия образования гласит, что нынешнее поколение школьников - “впереди планеты всей”! Причём это глобальное заблуждение поддерживается как официальными структурами (в России, вставшей с колен, с ментальностью всё должно быть в порядке), так и оппозиционными кругами. В частности, известный либерал, г-н Быков убеждён, что нынешней школе “одноклеточный по определению” учитель вообще не нужен. Ибо к услугам современного продвинутого ученика - безбрежный океан информации из независимых источников.
Мыло и верёвка
Если родители не хотят замечать очевидного, то всё гораздо сложнее. Ребёнок не усваивает материал? Училку на мыло! Склонен к девиантному поведению? В смысле - кусается, плюётся или сидит на уроке с портфелем на голове… Повесить классного руководителя на ближайшем фонарном столбе! Ребёнок тратит час на выполнение пустякового задания и не может выучить четырёх стихотворных строчек? Опять же - мыло и верёвка для некомпетентных “преподов”! И гневный спич в их адрес в родительских беседах в “Вайбере”.
Нацеленные на высшее образование для ребёнка, такие родители идею ПМПК воспринимают не просто в штыки, а как страшнейшее личное оскорбление.
Кроме того, коррекционных школ всё равно на всех не хватит. А коррекционные классы в школах общеобразовательных сокращаются под соусом “инклюзивного образования”. Ибо в классах коррекции должно быть не более 12 учеников, что плохо сочетается с принятым повсеместно принципом подушевого финансирования.
Опять же, “инклюзив” сейчас в моде. За рубежом дети с ОВЗ учатся в обычных классах - значит, и у нас будет так же! Хотя на самом деле “инклюзив” возможен лишь там, где под него в школьную инфаструктуру вложены серьёзные средства. Где создана особая пространственная среда (например, в классах стоят овальные столы), где переквалифицированы кадры и где (на минуточку!), кроме учителей-предметников имеются тьюторы, ассистенты учителя и супервайзеры. Т.е. специально подготовленные психотерапевты.
При отсутствии вышесказанного “инклюзив” - пустое слово и попытка решить государственную проблему привычным путём: “замолчав” её в масштабах государства и переложив на плечи рядового учителя. Который будет вынужден проявлять на уроке чудеса педагогического мастерства, совмещая доступными ему средствами “траектории” детей без ОВЗ и “ментальников”. Как в песне Высоцкого: “А наши ребята за ту же зарплату уже троекратно выходят вперед…”
Реальная проблема
Что же всё-таки делать? Наверное, не бояться выдать “государственную тайну”, признав: да, проблема есть. И с каждым годом она будет усугубляться, ибо вчерашние “видовые дети” (прошу прощения за сленг) становятся завтрашними родителями. Учителя со стажем знают целые видовые “династии”.
Ну а пока ситуация подвешена, у всех, причастных к школе, один выход: слушать и слышать друг друга. Учитель родителю не враг. А дети, увы, не всегда оправдывают родительские ожидания. И в ОВЗ ребёнка нет ничего унижающего родительское достоинство. Это просто реальность, которую нужно принять, и биться не со школой, а за то, чтобы наше образование получило, наконец, реальные деньги для решения реальных проблем.
Д. ЯКШИНА