...Я хорошо помню этот ритуал из моего далекого детства. Хотя с тех пор прошло уже более 40 лет. Иногда после окончания воскресного завтрака папа со значением говорил мне: “Юра, приготовься. Сейчас мы пойдем играть в железную дорогу”. Моя подготовка заключалась в том, что я должен был после еды чисто-начисто вымыть руки, пройти в комнату, сесть за большой круглый стол и ждать...
А папа тем временем открывал створки стенного шкафа в прихожей, доставал большую плоскую коробку из коричневого картона и торжественно вносил “сокровище” в комнату. В коробке была уложена старинная детская железная дорога. Эту игрушку прислали моему отцу из Германии еще до войны.
Железная дорога благополучно пережила и энкавэдэшные обыски конца 30-х, и блокаду Ленинграда, и артобстрелы, и бомбежки... И даже переезд на новую квартиру.
Все эти годы папа бережно хранил подарок своего друга по переписке - немецкого рабочего Рудольфа Гёбеля, с которым познакомился в начале 30-х через объявление в газете.
Под надзором НКВД
Рудольф Гёбель жил в небольшом городке Тарандт под Дрезденом и трудился токарем на Саксонском заводе металлоизделий. Он вытачивал втулки для тогдашнего автогиганта “Ауто-Юнион”.
Мой отец, Николай Грозмани, жил в Ленинграде. Работал шофером в Первом пассажирском автопредприятии на автобусе ЗиС-8. Возил пассажиров по маршруту №3 - с площади Восстания на Васильевский остров. Шел 1934 год...
...В Германии вовсю строили национал-социализм. В СССР - просто социализм. Если вспомнить тогдашние лозунги, советский и немецкий пролетариат объединяло очень многое.
Поддерживать связи с Германией считалось прогрессивным и продвинутым делом, но в то же время за контактами с заграницей зорко следили сотрудники НКВД.
- Конечно, наши письма, которые мы посылали в Германию, в обязательном порядке проходили проверку цензорами. Их тщательно читали, скрупулезно изучали - и на корреспондентов заводили досье. Но все это было чертовски интересно, - рассказывал о своей молодости отец.
Язык доктора Заменгофа
Внезапно вошедший в моду международный язык эсперанто как нельзя лучше служил делу объединения и дружбы пролетариев обеих стран. Эсперанто - язык простой. Созданный в конце XIX века польским врачом Людвигом Заменгофом, эсперанто сочетал в себе черты многих европейских языков, но был гораздо проще. В нем существовало всего 16 грамматических правил. Как считают лингвисты, при желании выучить эсперанто можно недели за две-три.
Мой папа и Рудольф поступили как вся продвинутая молодежь того времени - выучили эсперанто. И переписывались только на языке доктора Заменгофа. И однажды Гёбель прислал детскую железную дорогу, естественно, сопроводив подарок письмом на эсперанто.
- Представляю, как недовольно морщились “особисты”, “дешифруя” наши послания, - смеялся папа, вспоминая те далекие годы.
В 1937 году эсперанто-движение в СССР прикрыли. За любые контакты с заграницей грозила серьезная статья с серьезным сроком лишения свободы.
125 граммов хлеба
Началась война. О переписке с Германией не могло быть и речи. Тем более, что Гёбеля призвали в вермахт и отправили на Восточный фронт. А мой отец после того, как Ленинград был взят в кольцо блокады, организовывал движение по “военной автодороге №102” - так именовалась в секретных документах знаменитая Дорога жизни.
Где-то на необъятных просторах России Гёбель получил ранение, его комиссовали и отправили домой в Германию.
А в Ленинграде с питанием становилось все хуже и хуже. Блокадные 125 граммов хлеба в день... Отец мне рассказывал, что в своем кожаном ремне он еженедельно проделывал все новые и новые дырки, чтобы не спадали армейские галифе. В самую трудную и голодную зиму 1941-1942 годов от хронического недоедания он попадает в военный госпиталь. В это же время отца бросает его первая жена и уходит к военному летчику. Летному составу, помимо хлеба, выдавали тушёнку и шоколад. Она забрала с собой много вещей, но железную дорогу - подарок Рудольфа Гёбеля - оставила...
Секретный допуск
После войны переписка между Рудольфом Гёбелем и моим отцом так и не наладилась. Хотя поездки в ГДР были официально разрешены.
...Впервые они встретились в 1967 году. Причем совершенно случайно. Узнали друг друга по фотографии. И ужасно обрадовались. Это произошло на одном из Прибалтийских слетов эсперантистов. Им было о чем рассказать друг другу. И переписка на эсперанто возобновилась. Правда, Рудольф был вынужден писать на имя моей мамы. После того, как отца назначили на ответственный пост, он получил секретный допуск и не имел права поддерживать контакты с иностранцами. Даже из социалистических стран. Судя по всему, для КГБ этот фокус так и остался нераскрытым.
...В 1970 году моего отца не стало. Спустя два года в составе большой группы немецких эсперантистов Рудольф Гёбель приезжает со своей супругой Ханни в Ленинград. Мы с ним встречались, Гёбель много расказывал о моем отце. Но о своем довоенном подарке почему-то не вспомнил...
Неприличное слово
В связи с паровозами и старинными железными дорогами у меня осталось еще одно забавное воспоминание. Когда папа водил меня в детский садик, нам приходилось идти по улице Ольгинской, которую пересекали железнодорожные пути.
Иногда шлагбаум закрывали, и мы видели, как идет окутанный паром и едким дымом маневровый паровоз с несколькими товарными вагонами. Перед шлагбаумом стоял дорожный знак “Осторожно - поезд”. А внизу - табличка “Закрой поддувало”.
Читать в шесть лет я уже умел, и мне казалось, что на табличке написано что-то неприличное. В конце концов я спросил у папы, что это значит. Он объяснил, что поддувало - это такая штука, откуда летят искры. Искры могут вызвать пожар, если попадут на сухую траву или деревянные постройки. Но мне почему-то это объяснение показалось неубедительным, и я решил, что папа от меня что-то утаивает. Тем более, что показать, где находится это самое поддувало на паровозе, он так и не смог.
Неосуществленная мечта
Я частенько задавался вопросом, почему Рудольф прислал именно железную дорогу, а не игрушку какого-нибудь омнибуса или лимузина. Работал-то отец шофером, а не машинистом паровоза или стрелочником. К сожалению, узнать у отца эту подробность я не успел... Но сделать одно предположение все же могу. Дело в том, что папа родился во Владикавказе, еще до революции. Его дедушка с бабушкой занимались гостиничным бизнесом. Принадлежащие им отели размещались во многих городах Северного Кавказа: Пятигорске, Ессентуках, Кисловодске. Никаких автомобилей в то время не было, своих лошадей они не держали и передвигались исключительно на поездах. А своего любимого внука частенько брали с собой. Видимо, тяга к паровозам, стрелкам, светофорам и прочим механизмам возникла у папы с тех самых пор. А желание стать железнодорожником так и осталось неосуществленной мечтой.
Только для некурящих
И вот сейчас эта железная дорога разложена передо мной. Внимательно рассматриваю ее. Коробка из коричневого картона с синей картинкой на крышке. На ней изображен стремительно летящий курьерский поезд. Внизу надпись - “Metallwaren Galvanik Weimar”.
Открываю крышку. В специальные ниши уложены паровоз, тендер, два вагона, комплект рельсов и ключ. Ключом заводится пружина механизма локомотива. Здесь никакого электричества и в помине нет. Только механика и заводной моторчик. Вагоны отличаются по цвету. Один - зеленый. На нем надпись - “Nichtraucher” и рядышком небольшая цифра “3”. Это значит - вагон третьего класса для некурящих. Другой вагон - бордовый. На нем надпись - “Raucher” и цифра “2”. Вагон второго класса для курящих.
До Третьего рейха
Паровоз - черный, как смоль. На кабине золотыми буквами выведено “Deutsche Reichsbahn”.
Внизу в рамочке обозначен номер - “64 002”. И в самом низу - “Pt 35.385”. Странно, что орла со свастикой нигде нет. Для игрушки Третьего рейха - это было бы естественно. Хотя нет... Поезд-то изготовлен в 1934 году. И, наверное, еще по чертежам и заготовкам до 1933 года, когда о свастике не могло быть и речи.
Все механизмы паровоза выполнены, хотя и без особой деталировки, но довольно точно. Блестящие кулисы по бокам. Они двигаются, как у настоящего локомотива. Сбоку от котла - большой хромированный рычаг. Отжимаешь его - и механизм включается.
* * *
...Подсоединить рельсы оказалось минутным делом. В комплект входят два участка прямых рельсов, шесть - закругленных. Шпалы - металлические. Устанавливаю на путях состав. Ключом завожу механизм до упора. Отпускаю хромированный рычаг. Локомотив делает колесами несколько прокрутов. После чего набирает ход. Состав с мерным перестукиванием колес на стыках рельсов устремляется вперед...
Ю. ГРОЗМАНИ