Не так давно в Америке женщину, оставившую в лесу корзинку с еще слепыми котятами, приговорили к “креативному” наказанию: кроме выплаты крупного штрафа за жестокое обращение с животными, ей предстояло целую ночь провести в лесу в одиночестве. Чтобы хотя бы приблизительно почувствовать, каково было им, маленьким и беспомощным, обреченным на медленное умирание. Говорят, за эту ночь тетка (снабженная мобильником, имеющая с собой специальный утепленный непромокаемый плащ, еду и термос с горячим питьем; знающая, что в случае какого-то форс-мажора к ней тут же прибудет бригада спасателей) поседела...
Котята отомщены. Что ж, чем благополучнее государство, тем внимательнее оно к слабым: детям, старикам... домашним животным. Но сегодня разговор не о том, что в НАШЕЙ стране каждый прожитый день - это уже, в сущности, “креативное” наказание для населения. Речь - о другом. О том, что все переменилось и сегодня образцами высокой нравственности служат не люди (которым не до того - они бьются за место под солнцем, с животным восторгом вопя “Акела промахнулся! Акела промахнулся!”), а “братья меньшие” наши и сестры... четверолапые, хвостатые... не знающие (или, точней, не желающие знать), что все вокруг давно оценивается в “убитых енотах”. Именно они сегодня оказываются способны на неподдельные чувства высочайшего трагедийного накала. На любовь до гробовой доски. И на такую же преданность.
...Недели три назад в Транспортном тупике Калининграда (это в Балтрайоне, около завода “Янтарь”) сбили собаку. Фуры там летают как бешеные. Не успеешь унести ноги, собьют и тебя, не то что “какую-то там” собаку.
Она умирала мучительно. Скулящую, судорожно подергивающую лапами, её оттащили на обочину. Везти к ветеринару было бесполезно - за собакой по асфальту тянулась широкая кровавая полоса. Люди, стоявшие на остановке, зажимали уши, чтобы не слышать её предсмертного плача... Потом она несколько раз дернулась всем телом - и застыла.
Обычное дело. Сколько их, таких, погибает каждый день под колесами автомобилей!.. Но... у этой дворняги, не очень-то и красивой на человеческий вкус, был друг - здоровенный лохматый пес. Весь последний месяц они бегали вдвоем, почти не разлучаясь.
Но когда случилась беда, он где-то рыскал. Видимо, искал еду. И прибежал, когда дворняга уже отдала Богу душу. И вот тут началось такое, о чем жители тупика до сих пор не могут вспоминать без слез...
Три дня пес не отходил от своей мертвой подруги. Сначала он лизал ее, тормошил, тыкался мордой в её рыжеватую шерсть, призывно гавкал... даже приставал к ней, пытаясь вернуть её к жизни любовью. Когда понял: всё - завыл. Выл так, что из гостиницы выскочил пьяноватый моряк с явным намерением “успокоить” пса здоровенной палкой.
Мужики, стоявшие на остановке, напряглись, кто-то двинулся наперерез... но моряк увидел, в чем дело, и резко затормозил. И бросил палку. И перекрестился.
...Потом пес замолчал. Просто лёг рядом с мертвой подругой, положил морду на лапы... и так лежал три дня.
Ему приносили еду - он даже головы не поворачивал на запах. Дворник предпринял попытку убрать мертвую - пёс ТАК на него посмотрел... и только чуть-чуть рыкнул... чуть оскалил зубы... сунуться к нему не посмели.
Он исчез на четвертую ночь. Вполне возможно, его убили, чтобы забрать-таки тело его подруги. А может, он умер сам. От любви и тоски. И мертвых собак просто выбросили на помойку. Все псы попадают на небо только в мультиках. В реале - им неба не хватит.
...А фуры носятся в тупике с прежней скоростью.
Еще три истории о великой любви связаны с кошками. Принято считать, что кошки привязываются не к человеку, а к месту. Может быть. Ведь любовь - это талант, присущий далеко не каждой кошке, как и не каждому человеку.
...Серо-полосатую Анфису мой знакомый Сергей подобрал котеночком. У нее была повреждена задняя лапка, а сама Анфиса представляла собой почти невесомый комочек шерсти. И лопатки у нее были острые, как куриные косточки. От слабости она даже мяукать не могла - сидела под водосточной трубой и беззвучно разевала ротик.
Сергей принес котенка домой. Отпоил молоком, откормил батоном, размоченным в сливках, и куриным бульоном. Лапка скоро прошла. А через пару месяцев Анфиса превратилась в очаровательную, пушистую, довольно упитанную кошечку, которая ходила за Сергеем буквально по пятам. И мурлыкала, как трактор, стоило Сергею её легонько погладить.
Она была непривередливой. Если Серега, загуляв в шумной компании, не являлся домой ночевать, она терпеливо ждала его утреннего возвращения. И встречала без малейшего упрека ласковым “мр-р-р”. Серега рассказывал об этом со смехом: “Вот бы жену такую! Красивая, покладистая... рыбки покушает - и под бочок!”
А потом он, моряк, должен был уйти в рейс. Анфиску он привез к своей матери и сам пожил в материнской квартире несколько дней, чтобы кошке было проще привыкнуть к новому дому. Оставил ценные указания: чем кормить, как часто вычесывать - погладил Анфиску на прощание и ушёл.
Кошка спокойно ждала его до вечера. Вечером - забеспокоилась, стала бегать по квартире, тревожно мяукать... а потом уселась в коридоре так, чтобы видеть входную дверь... и перестала есть, пить и справлять свои надобности. Не помогали ни уговоры, ни ласки. Пробовали накормить ее силой - вырывалась, шипела, царапалась.
Её оставили в покое: дескать, голод не тетка, погорюет - и накинется на курятинку. Не накинулась. “Сгорела” в несколько дней. Решила, видимо, что Сергей её бросил.
...А кошка Муфточка умерла вслед за своей хозяйкой. На своем коротком веку она успела сменить несколько домов, пока я не привезла её своей университетской преподавательнице. Мама Муфточки была чистокровной сиамкой, папа - персом. Кошка уродилась редкой красавицей, спокойной и доброй - отсюда и прозвище.
Почему-то мне всегда казалось, что у нее голубые глаза. Я так её и расписывала перед тем, как пристроить: глаза голубые, ест все подряд... Потом оказалось: глаза - желтые, гастрономические предпочтения - избирательны. Но так были хороши её шоколадные лапки и мордочка, так пушист хвост, что Муфточке простили и желтые глаза-плошки, и бьющую по карману изысканность вкусов.
Лия Георгиевна тогда уже серьезно болела. В квартире, где толклось много людей, Муфточка выбрала в хозяйки именно её, Лию Георгиевну. Сидела у нее на коленях, запрыгивала на спинку её кресла и обнимала за шею мягкими коричневыми лапками, устраивалась на груди.
В последнее время Лии Георгиевне было трудно дышать, и Муфточка к ней на грудь уже не забиралась, а сворачивалась теплым клубочком под одеялом.
...Когда Лия Георгиевна умерла, Муфточка повела себя так, что поневоле поверишь в наличие у кошек чувств и разума. Утром Паша, сын Лии Георгиевны, сидел на кухне. Машинально налил себе чаю, машинально грыз какую-то найденную в хлебнице корку... Муфточка запрыгнула на стол, чего никогда не делала прежде. И внимательно посмотрела Пашке в глаза.
“Ты чего? - спросил он. - Помянуть хочешь?” - и дал ей кусочек хлеба. И она, разборчивая в еде... она, у которой в углу стояла полная миска какого-то корма... начала грызть хлеб. Сгрызла до последней крошки, спрыгнула со стола и пошла в комнату своей покойной хозяйки.
...Муфточка отправилась вслед за Лией Георгиевной, немного не дожив до сороковин. Умерла она без всяких внешних причин. От тоски.
Ещё одна кошка - кстати, бабушка Муфточки - умерла совсем недавно. Хозяйке нужно было надолго уехать. Аське подыскали хорошее место. Тётке-кошатнице оставили кучу любимой Аськиной еды и деньги на дальнейшее содержание... Деньги не пригодились. Аська отказалась от еды и тихо угасла, глядя в пространство своими огромными, как у всех сиамцев, инопланетными глазищами. Ветеринар сказал: от стресса. Аська была уже пожилой кошкой. Очевидно, она не поняла, что её оставили на время. А может, не поверила?..
Сегодня и люди не верят друг другу, а ведь у кошек еще меньше оснований доверять людям... В одном из детских садиков Светлого подростки ночью сожгли кота. Сторожиха видела, как он мечется живым факелом, но высунуться побоялась.
В Балтрайоне оголодавшие бродячие псы поели почти всех уличных кошек. Загоняют стаей, окружают и тянут, закусив, в разные стороны. Люди, ставшие свидетелями кошмарной сцены, кошку не отбивают: боятся собак, от голода способных на все.
...На улице Соммера женщина намешала в тазик с мясным фаршем крысиной отравы, тазик выставила во двор... Погибло шесть кошек. Оказывается, эту женщину, жившую на первом этаже, они раздражали. Чем? Да самим фактом своего существования.
...Молодой человек в компании хвастался, что на совести его добермана пятнадцать котов. Парни и девицы, потягивая пиво, прикалывались: а чё так мало?!
...В Москве, в переходах метро, продаются котята, шерсть которых обесцвечена перекисью водорода и покрашена анилиновыми красителями в модные “балинезийские” цвета. Такие котята стоят по 300-500 рублей. И живут дней пять после покраски, не больше: печень разбухает, почки отказывают. Спасти покрашенного малыша нельзя. Говорят, “бизнес” перекочевал уже и в Калининград. По крайней мере, уже появились объявления: “Возьму в хорошие руки черного котенка” (именно эта масть дает после всех манипуляций нежнейший кофейный оттенок шерсти).
А не так давно депутаты Калининградского городского Совета вновь попытались “урегулировать” процесс содержания домашних животных, предлагая установить, что на одну кошачью душу в квартире должно приходиться не менее 2 метров (на собачью - не менее трех). И что содержание в доме трех кошек или собак (даже если они стерилизованы) приравнивается к содержанию питомника. И должно облагаться нехилыми налогами. При этом - ни слова о создании приютов для бродячих животных. (В цивилизованных странах “бродяжек” давно отлавливают - но не для того, чтобы обречь на жуткие мучения в газовой камере, а чтобы стерилизовать, сделать прививки, подыскать хозяев... или просто выпустить. Пусть крыс-мышей ловят!)
...“Креативные” наказания - продолжаются. Простите нас, хвостатые! Наверное, мы недостойны вашей любви. И, наверное, это странно - когда нас, людей, “очеловечивают” животные. Но хорошо, что хотя бы они.
Д. Якшина