Чем старше становится человечество, тем сложней отношения между родителями и детьми. Мы, современные “дети”, не хотим и не можем слепо повиноваться родительской воле, мы ощущаем себя “самостоятельными величинами”... Порой настолько самостоятельными, что сами не прочь подчинить себе тех, кем были рождены и воспитаны... Но в некоторых семьях противостояние детей и родителей принимает такие причудливые формы... что выглядит жутко.
Любовь
Калининградке Нине Ивановне - восемьдесят два года. Она родилась в Подмосковье. Когда в сорок первом немцы подступали к Москве, шестнадцати-семнадцатилетних юношей и девушек отправили в тыл - пешком. Нина Ивановна пошла на фронт. Добровольцем. Попала в отдельную роту медицинского усиления на Волховский фронт. На плащ-палатке выволакивала раненых с поля боя к медицинскому пункту.
Сейчас это трудно представить: маленькая, хрупкая медсестра под огнем противника тащит за собой 80-килограммовое тело... А девяносто килограммов утащить? А сто?.. Раненые попадались разные - кто-то совсем без чувств (а значит, ещё тяжелее), кто-то - в сознании (а значит, орёт и матерится от боли)...
Весной 1942 года от непосильной работы у Нины Ивановны начались проблемы с лёгкими. Отправить её в тыл было не к кому: родители её уже погибли. Девушку оставили в госпитале, операционной медицинской сестрой. Таскать тяжести ей тут не приходилось, но легче не было: по шесть суток кряду (!), не имея на сон даже получаса, она ассистировала хирургам... Однажды на шестые сутки дала раненому наркоз - и заснула сама. Хирург толкнул её ногой, ругался, грозил штрафбатом... Но вместо штрафбата она получила... орден Красной Звезды. А потом ещё и грамоту за подписью маршала Конева.
...Её часть была расформирована в ноябре сорок пятого в Чехословакии. Нина Ивановна вернулась домой, устроилась на работу - фельдшером в районную больницу. А в марте 1946-го встретила своего будущего мужа Валентина. Они познакомились в Москве, в доме у родственников. Он, потрясающе красивый лейтенант медицинской службы, должен был сопроводить в Кёнигсберг жену подполковника, начальника штаба своей воинской части... А через какое-то время Валентин приехал уже за Ниной Ивановной. Сделал предложение, расписались - и в путь.
Жили в маленьком немецком доме на Орудийной. Нина Ивановна любила его страшно. Она тоже была хороша и возбуждала в мужчинах пылкие страсти, и однажды к её мужу даже заявился офицер со словами: “Отдай мне Нину, я уезжаю служить в Германию, а ты всё равно с ней жить не будешь!”
Валентин его выгнал... И вот ведь! Она, красивая, умная, гордая, мыла мужу ноги, когда он возвращался со службы. Но... отношения стали портиться. Нина Ивановна была на шестом месяце беременности, когда, как обычно, налила воду в тазик, поставила на пол... Муж опрокинул тазик.
Она терпеливо налила воду ещё раз, поставила... - муж толкнул её ногой в живот, она упала... Поднялась, вытерла пол, легла спать. А утром сказала: “Уезжаю, любовь кончена”.
Месть
Но денег на дорогу ей муж не дал. Осталась. Родился старший сын, через три года - средний, ещё через четыре года - дочь. Муж детей не хотел, но тут она его уже не слушала. К тому времени они переехали в домик побольше, в бывшем немецком пригороде Кведнау. Муж всё чаще распускал руки: бил её, детей... Нина Ивановна честно пыталась сохранить семью. Но когда старшему сыну исполнилось тринадцать, он сказал: “Я убегу, если ты не разведёшься”. (Сын всегда встречал её с работы: она была старшей медсестрой в поликлинике. Однажды у него из кармана пальто выпал нож: он готовился защищать мать не по-детски.)
Развелась. Муж, правда, не собирался съезжать с квартиры добром (он к этому времени уже был уволен из армии по сокращению). Долго судились - и выселили его из дома только через одиннадцать лет.
(Уже потом Нина Ивановна узнает, что муж её был в годы войны осужден военным трибуналом на восемь лет лишения свободы с отбыванием в исполнительно-трудовых лагерях - с отсрочкой исполнения приговора и отправкой Валентина в штрафбат. С условием, что если “он, находясь в составе действующей армии, проявит себя стойким защитником Союза ССР, то по ходатайству командования части <...> мера наказания ему может быть заменена более мягкой или он будет полностью освобожден от отбытия наказания”. Что, очевидно, и произошло. А судили его за то, что он, по пьяной лавочке, пытался из ревности убить свою знакомую, тоже младшего лейтенанта медицинской службы - и выстрелом из пистолета ТТ тяжело ранил её в грудь.)
...Дети выросли. Все трое получили хорошее образование. Старший сын пошёл по военной стезе, средний - работал на судах загранплавания, дочь закончила технический вуз.
Старший, Валера, женился. Служил сначала в Венгрии, потом на Сахалине, командовал полком... А с Ниной Ивановной нежданно-негаданно приключилась беда: в 1984 году в больницу, где она работала, нагрянула какая-то странная бригада. Коллега предупредил: “Это из психушки. За тобой. Прячься!”
Ничего не понимая, она побежала прятаться в подвал, закрылась. Нашли. Начали грозить, что выломают дверь. Открыла. Её скрутили четыре мужика, закрыли рот, выволокли, бросили в машину, отвезли в психушку. Там продержали три часа в коридоре. Потом пригласили в кабинет.
- Знаете, почему вы здесь?
- Нет!
- Вот, почитайте, ваш муж на трёх листах пишет...
- Во-первых, он мой БЫВШИЙ муж. А во-вторых, я эту гадость читать не стану. Противно.
Так и не прочитала. Только краем глаза увидела, что бывший супруг обвиняет её в том, что она якобы украла у него ордена (которых, кстати, у него никогда и не было. Нина Ивановна ему давала - по его просьбе - свои поносить, хоть это ей и не нравилось).
Клеймо
Но оставили её всё-таки в психушке. Шестнадцать дней она провела в палате, где ей давали по 32 (!) таблетки в день. Она умирала. Открылось носоглоточное кровотечение... Дочь, приходившая проведать, так рыдала, что однажды ей пригрозили: “Сейчас ляжешь вместе с матерью”. Наконец Нина Ивановна попросила одну из коллег (они тоже проведывали частенько) дать телеграмму сыну Валере. Он тут же примчался, вызволил мать - её перевели на амбулаторное лечение.
Маленькая деталь: в медицинской книжке, которая у Нины Ивановны ещё с фронта - и по наши дни, факт пребывания в психиатрической клинике НЕ ОТМЕЧЕН. Не зафиксирован и диагноз, выставленный врачами...
Жизнь потекла обычным чередом. Работа - дом - взрослые дети.
...А через пять лет случилось страшное горе: сын Валерий погиб в день, когда он был назначен начальником кафедры в одном солидном военном институте. Его зверски убили. На теле было обнаружено несколько десятков ножевых ран.
В этом же году Нина Ивановна вышла на пенсию. Оплакивала сына, каждый день ходила на его могилу. Занималась домом, садом, общественной деятельностью, председательствовала в объединении ветеранов своего микрорайона, окончила курсы скорочтения и развития памяти, увлеклась психологией... И практически случайно в 2003 году узнала, что тогда, в 1984-м, ей был поставлен диагноз “шизофрения”.
Она, возмущенная до глубины души, попыталась обратиться с иском в суд - обжаловать действия психиатров. Но оказалось, что 13 лет назад, уже в 1990-м, она решением суда была признана недееспособной! А невестка-вдова - назначена её опекуном. ЗАОЧНО. При том, что с момента гибели сына Нина Ивановна с невесткой НЕ ВИДЕЛАСЬ... Потом, правда, опекуном назначили второго сына. Он сам - инвалид. По здоровью был вынужден распрощаться с морем, сейчас работает в охране, попивает...
Нина Ивановна стала просить, чтобы дети отказались от опекунства, признали мать здоровой. Сын попал в больницу - Нина Ивановна накупила всяких вкусностей, дала тысячу рублей, он разнежился - и тут она тихонечно попросила написать всего одну строчку: что он отказывается опекать, т.к. считает, что мать здорова... Его как подменили: разозлился, начал кричать, буквально выгнал её из палаты. Больше она к сыну не ходила.
Попробовала аккуратно поговорить с дочерью, та ей ответила: “Мама, а я тебя не считаю здоровой. Может, тебе полечиться надо?”
Попробовала ещё раз - нарвалась на грубый окрик: “Очереди в психушку жди!”
...Все попытки “реабилитироваться” - тщетны. Несмотря на гору собранных документов, подтверждающих правоту Нины Ивановны.
Конечно, у детей могут быть какие-то свои резоны, но... Нине Ивановне нужно так мало: она хочет прожить остаток дней в статусе полноценного человека. Дееспособного. Она считает, что это унизительно - оставаться с клеймом психически больного, хотя на самом деле ты здоров.
Откажут ли ей дети в святом праве считаться НОРМАЛЬНОЙ?.. Её собственные дети, так многим в жизни ей обязанные?.. Трудно сказать.
Нина Ивановна оказалась в ситуации, для нашей страны вполне типичной... а вот перед её детьми стоит проблема нравственного выбора. Как-то они её решат? И будут ли решать - или ждут “естественной развязки”?..
Л. Свиридова