Помните знаменитую фразу из комедии Гайдая? “Граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы... Кто желает поработать?” Сейчас она звучала бы по-другому: “Граждане алкоголики, наркоманы, бомжи... Кто хочет в рабство?”
Можно много спорить о том, восстанавливать заведения вроде совдеповских ЛТП (лечебно-трудовых профилакториев) или нет. Но в их бытность у человека был хоть какой-то шанс вернуться к нормальной жизни. После развала СССР армию алкоголиков пополнили еще и наркоманы. А еще появились бомжи - люди без определенного места жительства (по разным данным, в России около 3 миллионов бомжей). Чтобы добыть деньги на стопарь, на дозу, чтобы не умереть с голоду, одни готовы идти на преступления, другие - соглашаются на любую работу.
Недавно в редакцию “НК” пришло два письма на одну тему.
“На базе Зеленоградской центральной районной больницы существует наркологическое отделение. Якобы для лечения от алкогольной и наркозависимости. Однако никого там не лечат. Люди содержатся как рабы. Они не имеют никаких документов, а работают за кусок хлеба, миску супа и постель. По сути это рабовладельческая община. ...Все конституционные права находящихся в наркологии людей полностью игнорируются. Беззащитных больных, оказавшихся в трудной ситуации, используют в своих целях нечистоплотные люди...Помогите!”
Под письмами поставили подписи шесть человек.
“Позвоню прокурору!”
Договорившись о встрече с Валерием Худаловым, главврачом Зеленоградской центральной районной больницы, я отправилась в город-курорт. Лечебное учреждение находится на улице Лесопарковой, на самой окраине. Оранжевый фасад больничной администрации я заметила издалека. У крыльца полным ходом шли ремонтные работы.
В приемной меня встретили двое: главврач Валерий Муратович Худалов и человек в белом халате, отрекомендовавшийся начмедом Михаилом Григорьевичем.
- Итак, что привело к нам журналиста “Новых колес”? - спросили доктора.
- Жалоба от ваших больных.
- Есть ведомства, которые должны заниматься обращениями граждан, - ответил Худалов. - Только после их проверки я буду с вами разговаривать. И вообще... Зачем вы достали диктофон? Меня не надо записывать.
- Это обычная практика в работе корреспондента, - объяснила я медикам.
- Фотокамера тоже не нужна, - сказал, как отрезал, Худалов. - Я не хочу сниматься. От кого жалоба?
- Авторы просили их имена не называть. Они утверждают, что живут у вас на положении рабов...
- Да это какой-то придурок написал. Я не буду ничего говорить, пока не увижу письма, - стоял на своем медицинский начальник.
- Но они адресованы не вам. Если позволите, я пройду к больным и поговорю с ними.
- Нет, нельзя, - остановил меня главврач.
- Почему же? У вас открытое медицинское учреждение. Причем не частная клиника, а муниципальная районная больница. Карантина сейчас нет...
- Мы - закрытое учреждение, - взорвался Худалов. - Производство!.. Есть врачебная тайна, часы посещений...
- Тогда я зайду в часы для посещений...
Но главврач опять запротестовал и потребовал предъявить письма.
- Сейчас позвоню прокурору и узнаю, должен ли я вам что-то рассказывать, - совсем рассердился доктор и стал дозваниваться некому Валерию Валерьевичу.
Видно, с прокуратурой у Худалова налажена прямая связь.
Переговорив с таинственным законником, Валерий Муратович объявил:
- Ну вот! Прокурор сказал, что вы обязаны показать письма. Иначе нам не о чем разговаривать.
- Если не о чем разговаривать, тогда я иду в отделение. Мне нужно посмотреть, где люди живут, в каких условиях...
- Нет, нельзя. У вас другая цель.
- Цель газеты - информировать общество о том, что творится под крышей больницы, главным врачом которой вы, Валерий Муратович, являетесь. Впрочем, если вы намерены скрывать информацию, то я думаю на этом откланяться.
- А что вы напишете? - любопытство Худалова взяло верх.
- Напишем именно то, что вы сказали. До свидания!
И я направилась к выходу.
- Да вы не думайте... - на помощь шефу бросился начмед Михаил Григорьевич. - Здесь этих больных насильно никто не держит.
...После получасовых прений главврач вдруг смягчился, согласился ответить на вопросы и даже не возражал против диктофона.
“Они дохли под заборами!”
- Сейчас в наркологическом отделении больницы проходят лечение 9 больных. А вообще-то отделение готовится к закрытию на ремонт. Больным положено находиться у нас не больше трех месяцев. Потом мы их выписываем. Бывает, они опять к нам попадают. Вылечить их невозможно! К тому же у большинства нет документов. Это бомжи.
Основная наша задача - оторвать человека от той среды, в которой он стал хроническим алкоголиком. Отделение наркологии именно этим и занимается. В комплексную терапию входит медикаментозное лечение, симптоматическое лечение и... трудотерапия.
(А вот что пишут сами обитатели отделения наркологии: “Лечения для нас никакого... В больнице очень много смертей. Нас заставляют выносить трупы круглосуточно, порой отрывая от еды и сна”.)
Главврач: “Трудотерапия - это любая работа, которая может быть предоставлена в условиях больницы. Да, иногда ночью поднимаем на работу, но только с их согласия. Допустим, где-то свет перегорел, кран прорвало... Надо срочно что-то сделать. Здоровые мужики! Что тут такого? Они никогда не роптали по этому поводу. Свободное время у них тоже есть - в рабочие дни после ужина и в выходные”.
Пациенты: “Работаем зачастую и днем, и ночью. Санитарами, дворниками, строителями... Ежедневно вывозим трупы в морг. У нас ненормированный рабочий день, трудимся зачастую без выходных и праздников...”
Главврач: “Да, выносят трупы. Помогают санитаркам. Но это очень редко. А что тут особенного? Бедная санитарка Маша устала, ну и зовут этого... Васю. Здоровый мужик - поможет”.
Начмед: “Не так уж много этих трупов. Ничего сложного! На каталочку, подкатил к моргу и переложил... Ничего сверхъестественного! Вот вы удивляетесь - да я их тридцать лет носил! В морге сам укладывал...”
Главврач: “Это вам, как человеку непосвященному, страшно. Трупы!!! Подумаешь... Для медиков это обыденное дело”.
- Но ваши больные, пациенты - не медики...
Главврач: “Да эти люди такого навидались, что вам и не снилось!”
Начмед: “Их друзья под заборами дохли! Поэтому они сюда и просятся”.
Трудотерапия
Пациенты: “Несмотря на то, что наше отделение подменяет половину штатных работников больницы, за наш труд мы не получаем ни копейки. Нам говорят: “Ваша жизнь не дороже 100 долларов”.
Главврач: “А почему они должны получать за это деньги? Это входит в комплекс мероприятий под названием “трудотерапия”.
Начмед: “Если переводить их труд на деньги, то они еще и должны останутся!”
Пациенты: “Спецодежда нам не выдается. В чем работаем в моргах, в той же одежде и отдыхаем, входим во все блоки медучреждения, где должна соблюдаться стерильность”.
Главврач: “Для работы с трупами никакой спецодежды нет. Обыкновенные халаты. А если они идут в стерильные блоки, то это нарушение порядка. Мы с такими явлениями боремся”.
Пациенты: “Мы трудимся как в больнице, так и на дачных участках главврача и других сотрудников... Главврач строит дом, дачу, проводит газ и т.д. ...Администрация использует нас в личных целях - для собственного обогащения”.
Главврач: “Они занимаются уборкой территории, привлекаются к строительным работам... А насчет строительства дач... У меня их нет”.
“Крысы им привиделись!”
Пациенты: ”В домике, где мы живем, антисанитария, гнилые полы, худые потолки, затхлость, сырость и бегают крысы... “
Главврач: “Какие еще с их стороны жалобы? Сырость?.. Возможно. У меня дома тоже бывает холодно и сыро, пока не начнется отопительный сезон. А крысы им в галлюцинациях привиделись!”
Пациенты: “Помыться в больничной душевой можно только с личного разрешения Худалова В.М. Либо по прихоти надзирателей”.
Главврач: “С бытовыми вопросами нет проблем. Белье стирается в прачечной. Один раз в неделю, по субботам, мы отправляем всех в душ помыться”.
(Мыться раз в неделю при работе с трупами... Наверное, сам граф Дракула такого бы не вынес! - прим. авт.)
Пациенты: “Нам не дают возможности восстановить утраченные документы (прописку, военный билет, инвалидные и пенсионные удостоверения)”.
Главврач: “Документы - это прерогатива милиции, а не наша. Иногда мы можем оформить временную прописку в больнице. Несколько таких случаев было. Люди получили пенсии. Беда в том, что сейчас бомжами никто не занимается. Куда им идти? Они же не совсем нормальные люди! Все с энцефалопатией. Мыслительные способности мозга ограничены, потому что пьют суррогат”.
- Выходит, они инвалиды?
Главврач: “Если их направить на комиссию, то многих признают инвалидами. Но опять же, кто это будет делать? У них нет документов!”
Пациенты: “Жаловаться нам некому. За это может последовать наказание в виде урезания пайка и отправление на самые грязные и трудоемкие работы. А также водворение в камеры местного ОВД”.
Главврач: “Когда “больные” начинают буянить, мы звоним в милицию: “Заберите!” Нам говорят: “Куда?” Вытрезвителя нет, ЛТП закрыты... Я знаю, кто вам нажаловался. Это человек с большими отклонениями, к тому же лодырь из лодырей! Его сейчас здесь нет. Я позову других больных, вы с ними побеседуете”.
Валерий Муратович вызывает фельдшера Альберта Григорьевича Астрашаба.
Пациенты: “Со стороны фельдшеров отделения (надзирателей-полицейских) на нас осуществляется моральное давление. Унижения, крики, угрозы...”
- Где сейчас ваши подопечные из наркологии? - спросил врач.
- Так кто где! Один на растворе... - Альберт Григорьевич машет рукой куда-то в сторону. - Другой на кухне... Сейчас соберем.
Через некоторое время в кабинет приводят 5 человек. Люди выстраиваются в одну шеренгу.
Первый, Алексей, высокий мужик лет под сорок. В присутствии начальства он отвечал за всех. Твердил одно и то же: “Мы здесь на три месяца”. Остальные четверо мужичков стояли тихо и помалкивали. Один из них, коренастый круглощекий крепыш, был одет в чистый зеленый комбинезон и совсем не походил на умственно неполноценного больного инвалида - бомжа безродного, каковыми их представляло начальство.
- Они все инвалиды? - спросила я у медиков.
- Нет, эти пятеро вполне здоровы, - ответил Худалов.
“Я работал на ферме врача”
Мы с пациентами вышли на улицу, чтобы побеседовать без начальства. Авторов письма в редакцию среди них не оказалось.
- Да, был у нас такой, - задумался Алексей, посмотрев на подписи. - Но его здесь уже нет. А вот этот, Тимошенко - умер.
- Вы все действительно живете без документов?
- У меня есть прописка в Зеленоградске, но паспорт утерян. Первый раз я обратился в наркологию в 1997 году. Мне помогли. Так периодически сюда и прихожу. Совсем завязать не получается. Чем занимаемся? Трудотерапией. Что скажут, то и делаем.
- У меня нет ни паспорта, ни прописки, - заговорил другой обитатель наркологии, 57-летний Федор Алексеевич. - Здесь при больнице я уже около четырех лет, с 2001 года. Когда меня направляли из Калининграда в Зеленоградск, то объяснили так: “Будешь работать и не пить”. Я согласился. На самом деле я бывший военный, офицер, окончил КВАТУ. Мне уже пенсия положена. Но получить ее не могу, так как нет никаких документов.
Осенью 2004 года я работал на ферме у Леонида Брониславовича - врача из отделения реанимации. У него за городом частный особнячок и хозяйство - овцы, коровы, лошади, кролики. Но там я не потянул. Тяжеловато! Меня кормили и давали немного денежек. Вот, сапоги резиновые купил. Потом на стройке работал. Видите, напротив больницы дом желтый возводят. Там были нужны подсобные рабочие.
- Как они пьянствовали... Жуть! Я неделю там отмантулил, но денег за работу не увидел. Кто хозяин дома, не знаю. Да я уже старый, у меня хронический бронхит... Тут цемент надо было разгружать, а я не выдерживаю.
- Инвалидность нужно оформлять?
- Не знаю. Хотя я уволен из армии по болезни.
- Я здесь кантуюсь почти 5 лет, - рассказывает следующий, Виктор. - Документов нет. Нужно, чтобы этим сам главврач занялся. А так... Курево дают, телевизор можно посмотреть.
- Во времена Советского Союза можно было без проблем устроиться на завод, - вспоминает его “сожитель”, Владимир. - Было бы желание! А теперь... Дали работу, коечку, питание... Человек и этому рад. Все не на улице! Паспорт у меня есть, но нет военного билета.
...Тем временем к нам подошел фельдшер.
- Володя по профессии моряк, - пояснил он. - Вы извините, там раствор привезли. Может, отпустим ребят? А мы с вами пройдем в отделение. Оно находится здесь недалеко, на улице Лермонтова, 4-а.
Палата бомжей
По дороге мы с фельдшером разговорились.
- Михаил Григорьевич, вы мне напоминаете одного знакомого прораба, - заметила я. - Вы действительно медработник?
- Да, я фельдшер, но на полставки служу по части трудотерапии.
- Трудотерапевт, значит?
- Вроде того.
- А почему главный врач не хотел общаться с корреспондентом?
- Да вы понимаете... - замялся фельшер. - Он осетин... А тут какие-то жалобы...
Наконец мы подходим к одноэтажному домику. Хибара с деревянной крышей совсем не похожа на медучреждение. Развалившееся крыльцо, рядом - допотопная скамеечка, на которой дремлют две кошки. Никаких объявлений и вывесок на тему медицины не видно. Мой гид открывает замызганную дверь, и мы попадаем в коридор. Посередине - длинный стол. Оказывается, это столовая.
Затем фельдшер ведет меня в маленькую комнату с низким потолком. В нос ударяет запах плесени, полы пружинят под ногами. Внутри темно и сыро. В “палате” нет ни одного окна, поэтому она напоминает скорее ночлежку. Пять кое-как заправленных железных кроватей стоят почти вплотную друг к другу. Рядом - несколько старых тумбочек, чем-то набитых доверху. Прямо на стенах - ворохи одежды. Куртки, брюки, свитера... Все висит на гвоздиках.
Идем дальше. В другом помещении светло и относительно сухо. Пять кроватей аккуратно застелены чистым бельем. По всему видно - комната нежилая.
- А где же обитатели? - интересуюсь я у трудотерапевта. - Вы сказали, что всего их девять!
- Мы готовимся к ремонту... - ушел он от ответа. - Решаем вопрос о переселении... Да им здесь нормально живется. Кормим, выдаем чай, курево.
- А это комната медперсонала, - продолжает экскурсию фельдшер. - Здесь имеется все для оказания медицинской помощи...
Мы заходим в “медпункт”.
Первое, что бросается в глаза - огромный умывальник, словно сошедший со страниц детской сказки про Мойдодыра. Только вместо нормального крана в нем торчит какое-то допотопное сооружение. Да это же старинный рукомойник! Настоящий антиквариат.
- Где вы это взяли?.. - удивилась я. - В доме нет водопровода?
- Вообще-то он есть, но сюда трубы не дотянули.
После экскурсии фельдшер любезно предложил составить ему компанию и отобедать в кафе “Встреча”. Но от всего услышанного и увиденного у меня пропал даже аппетит. Уж лучше я пойду в другую сторону - подальше отсюда. Ведь это Зеленоградск, город у моря! Песчаный пляж, шум прибоя... Погода отличная. Посмотрю-ка я на волны, подышу свежим воздухом. Глядишь, мрак рассеется, и гнетущие образы главврача, начмеда и неприкаянных бомжей перестанут преследовать меня и исчезнут, словно дурной сон.
О. Рамирес