Мы продолжаем нашу прогулку по “Кёнигсбергу авиационному” вместе с Кристианом Корвейтом, жителем Германии, в прошлом - лётчиком гражданской авиации, чьим хобби стало изучение всего, что связано с аэропортом Девау.
“Сталинский маршрут”
В прошлый раз мы говорили о том, как складывалась судьба Девау, начиная с XVIII века вплоть до тридцатых годов ХХ столетия.
Итак, 24 августа 1930 года под проливным дождём жители Кёнигсберга повалили на аэродром Девау буквально толпами: прилетел знаменитый дирижабль “Граф Цеппелин”. Годом раньше эта гигантская “сигара” объёмом 105.000 кубических метров совершила кругосветный перелёт, преодолев 35.000 км за 21 день всего с тремя промежуточными посадками. Интересно, что на протяжении девяти лет эксплуатации “Граф Цеппелин” не имел ни одной аварии, а за пять лет (с 1932 по 1937) 143 раза пересёк Атлантический океан.
“Граф Цеппелин-2” прилетит в Кёнигсберг 26 августа 1939 года - за четыре дня до начала Второй мировой войны.
В конце 1936 года в Кёнигсбергском аэропорту совершил посадку одномоторный АНТ-25 “Сталинский маршрут” под управлением прославленных лётчиков В. Чкалова, Т. Байдукова и А. Белякова. Самолёт следовал на авиационную выставку во Францию. Спустя несколько месяцев этот экипаж осуществит первый в мире беспосадочный перелёт по маршруту Москва - Северный полюс - Америка (Ванкувер). Белозубо улыбающийся Чкалов, отвечая на приветственные крики американцев, не мог даже предположить, что скоро погибнет при довольно-таки странных обстоятельствах... а в сорок пятом году его именем будет названа улица в Кёнигсберге. Интересная улица - последовательно носившая имена ТРЁХ летчиков: Германа Геринга (до 1945 года), Чкалова и Юрия Гагарина...
По обвинению в шпионаже
В 60-х годах, переименовав “улицу лётчиков” в честь космонавта, советские власти назвали именем Чкалова посёлок, где был в то время военный аэродром. Но всё это - позже. А пока... С приходом Гитлера к власти спрос на авиаперевозки между Германией и Совет-ским Союзом упал. Известно, что в СССР некоторые пилоты Дерулюфта были арестованы по обвинению в шпионаже: немецкий лётный состав - выслан в Германию, советские граждане... тут комментарии излишни.
С 21 января 1940 года (вследствие подписанного в 1939 году пакта Молотова - Риббентропа) Аэрофлот и Люфтганза осуществляли пассажирские перевозки по линии Москва - Минск - Белосток - Кёнигсберг - Данциг - Берлин. В 1941 году на этой линии летал и бывший пилот Дерулюфта Виктор Гофман - тот самый, который поднимет в воздух ПОСЛЕДНИЙ пассажир-ский самолёт из Кёнигсберга 27 января 1945 года, когда город уже будет в кольце осады. На борту этого самолёта будут 23 женщины с детьми, трое государственных служащих и... два “зайца”-безбилетника.
Когда перегруженный самолёт начнёт выруливать на старт, со стороны посёлка Ляут (Большое Исаково) появится русский танк и откроет огонь по самолёту. Гофману повезёт - под отчаянные крики женщин в салоне он сумеет оторваться от взлётной полосы и взять курс на Берлин...
А последний мирный рейс из Кёнигсберга 21 июня 1941 года совершил русский лётчик Андреев, посадив в Москве свой самолёт с тремя пассажирами на борту. Позже Андреев погибнет. Он будет сбит Эрихом Хартманом - лучшим асом Германии, “самым результативным летчиком всех времен и народов”.
Бубби учился в Нойкурене
Эрих Хартман, чьё детство прошло в Китае, проходил подготовку в 10-м учебном авиационном полку Люфтваффе под Кёнигсбергом, в Нойкурене (ныне Пионерский, там после войны, до последнего времени, располагалась советская авиационная военная школа). Щуплый, белобрысый, с медленной речью и намертво приклеившейся к нему кличкой Бубби (“детка, пацан”), он шестнадцать раз падал в подбитой машине, один раз прыгал с парашютом, два раза побывал в плену, один раз - бежал, сбил 352 самолёта... Осенью 1944 года он был удостоен высшей награды рейха - Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. В ставку фюрера он явился изрядно подшофе и попытался в приёмной примерить фуражку фюрера. Так это и запечатлели кадры кинохроники: сердитый Гитлер надевает награду на шею пьяно ухмыляющемуся Хартману.
Последний самолёт противника Хартман сбил за несколько часов до окончания войны, 8 мая 1945-го. Завершив свой 1425 боевой вылет, он приказал сжечь все уцелевшие самолёты и сдался в плен к американцам. Которые вскоре передали его советским военным властям. В лагере для немецких военнопленных Хартман провёл десять лет. За это время в Германии умерли его родители и сын, которого он никогда не видел, изрядно постарела жена Урсула, продолжавшая его терпеливо и верно ждать...
С небес на землю
Хартман в лагере отказывался выходить на работу, провоцировал охранников, чтобы его пристрелили, и... парадоксальным образом проникался всё большей симпатией к русскому народу. Так что, когда он, больной, измождённый, всё-таки вернулся на родину, окружение его было изумлено тем, с какой теплотой отзывался Хартман о советских людях.
“...Мы находились недалеко от Кирова, в камерах, которые больше были похожи на маленькие вагоны поезда, чем на комнатки. Там нельзя было сидеть - можно было стоять (днем, если ты не на работе) или лежать (ночью). По иронии судьбы лагерь располагался в Кутейниково - там, где моя эскадрилья базировалась в 1943 году <...> Потом я сменил ещё несколько лагерей. Десять лет провел в Сибири. Последний лагерь был в Новочеркасске.
<...> Моя мать писала Сталину и Молотову, прося отпустить меня на родину. Я ведь не был военным преступником, т.к. никогда не принимал участия ни в каких акциях или боевых действиях, направленных против мирного населения. Сталин не ответил ей. Но, думаю, какие-то распоряжения относительно меня все же были сделаны: меня не убили, хотя за время пребывания в ГУЛАГе я буквально нарывался на пулю охранника. Надо сказать, к нам, военнопленным, в советских лагерях относились гораздо лучше, чем к собственным “политиче-ским”. Самым страшным наказанием для меня стало отсутствие информации о доме. Полный вакуум. Я ничего не знал о своих родных - и ничего не знал о себе. Как сложится моя дальнейшая судьба и будет ли она у меня вообще? <...> Мне было тридцать три, когда я вернулся домой...”
До конца своих дней Хартман оставался ярым противником фашизма. В начале войны - так объяснял он эту метаморфозу - он относился к воздушному бою как к спорту. Смертельно опасному, но всё же ПОЕДИНКУ. Не принимая участия в истреблении мирных жителей, он считал, что воюет благородно. И лишь побывав в плену, увидев разрушенные города, пообщавшись с людьми, о которых прежде вообще не думал, он в буквальном смысле спустился с небес на землю. И понял, ЧТО было на этой земле, пока он сам себе казался в воздухе богом...
“Я надеюсь, - писал он, - что советские люди не будут ненавидеть немцев за то, что сделано наци. Нельзя ненавидеть, столько пережив, потому что трагедия такого масштаба, в сущности, уравнивает победителей и побежденных”.
Ещё один ас, второй в Германии после Хартмана, - Эрих Баркхорн - родился в Кёнигсберге 20 марта 1919 года. Согласно официальной статистике Люфтваффе, Баркхорн уничтожил 301 самолет противника. Из Кёнигсберга был и Курт Далман, единственный пилот ночной штурмовой авиации, награждённый Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Далман, в основном, воевал на Втором фронте. Оба они уцелели. И оба на протяжении всей оставшейся жизни в реваншизме замечены не были. (Далман, не имея возможности вернуться домой, в Восточную Пруссию, эмигрировал в Южную Африку).
...9 апреля 1945 года аэропорт Девау заняли советские войска - части 50-й армии генерала Озерова. Во время штурма здание аэровокзала было разрушено, лётное поле - изрыто воронками от бомб и снарядов. Однако уже осенью 1945-го аэродром начал функционировать: захваченные у немцев самолёты были приспособлены для авиаперевозок на линии “Москва - Кёнигсберг - Берлин”.
Последний рейс
Полёты эти прекратились в начале 50-х. Постепенно аэродром утратил своё значение, т.к. для приёма самолётов с реактивными двигателями он был непригоден. Последний пассажирский рейс был выполнен с Девау в 1977 году. Затем он стал базой сельхозавиации, а позже на нём расположился авиационно-спортивный клуб.
Сейчас Девау, насколько мне известно, используется весьма ограниченно... Что очень странно - если учесть потенциал этого памятника даже не регионального, а европейского значения.
Но это уже совсем другая история. В которой Кристиан Корвейт едва ли разберётся. Даже если очень тщательно изучит все первоисточники.
Ну а наша следующая “прогулка” - по Кёнигсбергу... предсказателей погоды. Очень, знаете ли, любопытный маршрут.
Д. Якшина
