Наша сегодняшняя “прогулка” - по Кёнигсбергу Германа Брахерта.
Сын столяра
Герман Брахерт - один из самых известных немецких скульпторов XX века. Но интересен он не только тем, что более двадцати его работ - объёмных скульптур, барельефов, рельефов - украшали в Кёнигсберге здания Альбертины и Дома техники, Главной почты и Главного железнодорожного вокзала, Финансового управления Кёнигсберга и аэропорта Девау... Ещё интереснее личность Германа Брахерта - человека, который сумел в очень непростой стране и предельно непростое время сохранить и принципы, и любовь, и дорогу в искусство.
...Герман Брахерт родился 11 декабря 1890 года в Штутгарте, в семье простого столяра. Там же учился в восьмилетней школе и в течение года брал частные уроки ваяния у профессора Пауля Кристаллера.
Отец Германа, Альфред Брахерт, не очень понимал “высоких устремлений” сына - и на четыре года запихнул его в ученики к чеканщику и резчику печатей. Дескать, всё-таки ремесло! Так что Герману исполнилось уже двадцать три года, когда он таки поступил в художественное училище по классу скульптуры. И - двадцать семь, когда он начал работать в Штутгарте в качестве скульптора совместно с профессором Паулем Бонатцем.
Дворянка Мария
В 1919 году Брахерт получил приглашение из Школы искусств и ремёсел в Кёнигсберге. Он какое-то время колебался, принимать ли это приглашение.
С одной стороны, ему сулили профессорскую должность. И не абы где, а в школе, имеющей вековую историю и основанной Теодором Готтлибом фон Гиппелем, бургомистром Кёнигсберга и другом Иммануила Канта. С другой - ехать в провинцию, разорённую первой мировой войной и фактически отрезанную от метрополии...
Может, Брахерт и отказался бы, но его жене Марии (которую в семье все звали Мия) в Кёнигсберг очень хотелось... Мария Брахерт, урождённая Вистингхаузен, потомственная русская дворянка (род Вистингхаузенов получил дворянский титул в 1812 году), появилась на свет в Санкт-Петербурге. Россию - свою родину - она любила страстно, знала русский язык, обожала русскую литературу.
Все Вистингхаузены были “плотно вписаны” в российскую историю. Были среди них военные, медики, художники... Семья фон Вистингхаузен была вынуждена покинуть Санкт-Петербург, когда началась первая мировая: радикально настроенные российские ура-патриоты выдвинули тогда жёсткое требование - власти должны были избавиться абсолютно от всех немцев, проживавших в столице империи. Николай II (тайком писавший письма кайзеру Вильгельму и называвший своего врага “дядюшкой”) поспешил это требование удовлетворить. Во избежание массовых протестов.
Пирожки с капустой
Фон Вистингхаузены вернулись на родину предков. Мия - художница и талантливый фотограф - познакомилась с Германом Брахертом (ещё будучи студенткой класса скульптуры в Академии художеств Штутгарта), а через пару месяцев, 11 ноября 1916 года, они уже поженились. Так что решение перебраться в Кёнигсберг приняла именно Мия - и не ошиблась.
Герман Брахерт несколько лет руководил мастерской декоративной каменной и деревянной скульптуры в Кёнигсбергской школе искусств и ремёсел. Десять лет он был художественным консультантом Государственной янтарной мануфактуры в Кёнигсберге. Мия Брахерт занималась фотопортретами, делала снимки архитектурных ландшафтов для альбомов, снимала залы, экспозиции и экспонаты музея Королевского замка, выполняла фотографии для знаменитых“Книги о янтаре” и книги “Кёнигсберг” Альфреда Роде. Правда, до снимков янтарной комнаты дело не дошло - к началу второй мировой супруги Брахерты числились в “политически неблагонадёжных”.
Но главное - Мия была вдохновительницей своего супруга и средоточием дома, где любили собираться друзья и где гостей привечали абсолютно по-русски. (Она пекла чудесные пирожки с капустой и рыбные расстегаи.)
Дружил с евреями
Герман Брахерт работал много и успешно. Лепил, ваял, занимался чеканкой, резьбой по янтарю, гравировкой по золоту; преподавал (и очень любил своих учеников). Скульптуры инженера и рабочего на Доме техники, рельефы “Ткачи” (находившиеся на здании катушечной фабрики в Кёнигсберге), статуи для университетских интерьеров, парадные двери финансового управления, “Нимфа” и “Несущая воду” - мраморные фигуры удивительной красоты...
Герман Брахерт находился на взлёте карьеры, когда к власти в Германии пришли нацисты. Брахерт их взглядов не разделял. Ни политических, ни эстетических.
Нет, коммунистом он не был. Скорее, он был пацифистом. В сущности, это ему и припомнили наци (по молодости он оказался среди тех представителей творческой интеллигенции, которые в 1913 году подписали петицию - воззвание против строительства военного корабля-броненосца).
Ну а воплей по поводу “расовой неполноценности” Брахерт тем более не поддерживал: он дружил с евреями, у него были приятели-скульпторы в Советской России, а жена его, горячо любимая Мия, как-то вот очень часто и нежно вспоминала дом №33 по Среднему проспекту Васильевского острова в Питере, где прошло её детство...
Три девушки с янтарём
Итог был вполне предсказуем: Брахерт хоть и не был зачислен в “дегенеративные художники”, но получил запрет на профессиональную и преподавательскую деятельность. И в 1936 году переехал с семьёй в Георгенсвальде (ныне пос. Отрадное под Светлогорском). Там Брахерты купили маленький летний домик и перестроили его: выложили стены стекловатой, облицевали белыми плитками, оборудовали в мансарде две симпатичные спаленки со встроенными шкафами и кроватями. В домике имелось центральное отопление, был умывальник с проточной водой...
А вокруг творились настоящие чудеса. “Из-под земли уже показались подснежники, - писала Мия в своём дневнике, - сосны-великаны в саду невозмутимо смотрят на них. Красный бук шевелит своими ветвями, а зайцы, которые зимой у нас прекрасно себя чувствовали, возвращаются в лес Варникен. Увидим ли мы ещё лань, доверчиво стоящую у забора в ожидании корма? А белочку в толстом сером зимнем одеянии?..”
Брахерт, удалившийся от политических страстей, прекрасно ощущал себя в качестве свободного художника: ваял “Трёх девушек с янтарём”, “Пигмалиона”, “Утреннюю зарю”, “Рыбака и русалку”... Но тучи сгущались: уже многие знакомые Германа и Мии Брахертов были арестованы, их допрашивали в гестапо - по самым разным поводам.
На всякий случай Брахерт уехал в Штутгарт. Тем более, там ему подвернулся солидный заказ. Правда, заказ тут же и был аннулирован: клиент был просто не в курсе неблагонадёжности скульптора. А когда его просветили, поспешил разорвать отношения. Но Брахерт домой не вернулся - он искал средства к существованию там... где его пока ещё не искали.
Допрос в гестапо
Мия с детьми осталась в Георгенсвальде. Денег не было (с работы её уволили сразу же после вынесения запрета на деятельность мужа). Приятель, владевший частной фотографией, взял её к себе ретушёром. Он сильно рисковал: гестаповцы, мягко говоря, не приветствовали подобное поведение. Но Мия проработала чуть больше месяца - пока не поняла, что, кроме неё, этот самый приятель пристроил к себе девушку, которая была немкой только по документам. Девушку звали Руфь. Мия побоялась привлечь к ней внимание гестапо - и ушла с работы...
Правда, Руфь это не спасло: кто-то из клиентов фотографа обратил внимание на тёмные миндалевидные глаза девушки... Её судьба завершилась в Освенциме.
Имеются, кстати, косвенные доказательства того, что Мия Брахерт состояла в подпольной антифашистской группе. Но об этом она в дневнике, конечно же, не писала. И даже мужу не рассказывала. Однако известно, что её несколько раз допрашивали в гестапо, требуя “дать показания” на друзей и знакомых. Мия выстояла. Ни один человек не был арестован с её “подачи”.
Васильевский остров
В 1944 году Брахерт вернулся домой - за семьёй. Ему удалось вывезти жену и внебрачного сына, но он утратил десятки произведений, созданных за четверть века.
Мия, кстати, была совсем не прочь дождаться прихода советских войск. А сын Томас в годы войны подкармливал советских военнопленных: давал хлеб тем, кто был занят в Раушене на уличных работах. Но страшные бомбардировки и смерть в катастрофе 20‑летней приёмной дочери Траут заставили её отказаться от этой идеи. Особенно против был сын, у которого в Раушене жила первая любовь.
Но! Мальчика надо было вывозить в первую очередь, дабы его не записали в фольксштурм. Несколько дней перед отъездом Мия держала сына в подвале, говоря окружающим, что его уже забрали в ополчение.
Через несколько лет мальчик - уже юноша! - встретит свою первую любовь в Мюнхене. Ей и её матери удалось бежать из Восточной Пруссии через Пиллау. Томас Брахерт женится на ней. У них будет пятеро детей и одиннадцать внуков. Двое внуков Томаса Брахерта сейчас живут и работают... в Санкт-Петербурге. И живут на Васильевском острове, замыкая тем самым “круг судьбы” своей прабабушки Мии.
Трижды ректор
Ну а в сорок четвёртом семья перебралась в Штутгарт. После войны Герман Брахерт руководил восстановлением и реорганизацией тамошней государственной академии изобразительных искусств, трижды избирался её ректором. Хотя и не скрывал своих взглядов - довольно-таки оппозиционных.
“Художники и представители власти часто не сходятся во взглядах, - так начал профессор Брахерт свою речь перед первыми студентами академии в 1946 году. - Их взаимоотношения могут привести к настоящим страданиям... и нетрудно догадаться, какая из сторон страдает больше <...> Многие сегодня говорят: к чему искусство и художественные ремёсла, когда страна лежит в руинах? Но наша работа не всегда может быть выражена в марках и пфеннигах <...> В предметах эстетического цикла <...> мы видим важнейший противовес школьному образованию, направленному главным образом на оттачивание интеллекта... Мне кажется, что недавнее прошлое показало: нам не хватает школы художественного воспитания”.
Это звучало дерзко. Особенно, если учесть, что “школа художественного воспитания” подразумевала изучение наследия и русских художников и архитекторов...
Кресло-качалка
В 1955 году - в разгар холодной войны - Брахерта всё же “ушли” на пенсию. Однако он продолжал заниматься скульптурой. В 1970 году создал свою последнюю работу “Воспоминания о Восточной Пруссии”. В этом же году умерла Мия.
Герман Брахерт пережил её на два года. Но больше он не творил. Сидел в кресле-качалке и часами перечитывал письма, которые когда-то отправляла ему в Штутгарт жена... Впрочем, он был не одинок, и незадолго до смерти женился второй раз - на Ирмгардт Зиглох (1918-2005), поклоннице таланта скульптора.
...Сын Германа Брахерта Томас впервые попал в Калининградскую область в 1988 году. Ему тогда было семьдесят. До своего 80-летия он побывал в Отрадном несколько раз, сделал много подарков музею, который открылся в доме Брахертов в пос. Отрадное.
“Как бы радовались мои родители, - писал он, - открытию музея, этого маленького рая, тихого оазиса, где даже цветы в саду были подобраны с художественным вкусом...”
Ну а нам остаётся лишь ценить то, что от наследия Брахерта осталось - и сожалеть, что этого оставшегося очень немного. А “прогулки”, естественно, продолжаются...
Д. Якшина