Наша сегодняшняя “прогулка” не совсем обычна. Она - по Кёнигсбергу антифашистскому.
“Не стрелять! Это - наш...”
Кёнигсберг вообще - город мифов. Точнее, объект самого изощрённого мифотворчества - и его жертва. Когда после победы Советской армии в Великой Отечественной войне его, этот город, партийные шишки повелели разобрать на кирпич, дабы сгинул с лица земли “оплот фашистского милитаризма”, оказалось проигнорированным одно очень важное обстоятельство: Кёнигсберг гораздо правильнее было бы назвать самым антифашистским городом Германии.
Нет, Эрнст Тельман, в честь которого наречена одна из калининградских улиц, здесь практически ни при чём. Этот лидер германского и международного рабочего движения, представлявший в рейхстаге коммунистическую партию Германии, в Кёнигсберге был всего лишь несколько раз. Сам по себе он, безусловно, заслуживает глубокого уважения: ещё до прихода фашистов к власти, в 1930 году, он призывал немцев к решительной борьбе против национализма; в 1932-м - предлагал всем демократическим силам объединиться и противостоять установлению фашистской диктатуры; в 1933-м (после того как демократы отказались от идеи создания общего с КПГ “антифашистского фронта” и Гитлер пришел к власти) Тельман продолжил борьбу в подполье, но вскоре был арестован гестаповцами. Кстати, в Калининграде долго бытовал слух о том, что-де Тельман сидел в одной из кёнигсбергских тюрем. Но... это не более, чем слух. В столице Восточной Пруссии не было тюрем, “достойных” такого опасного “врага рейха”. Поэтому четыре года он провёл в одиночном заключении в берлинской тюрьме Моабит, пять лет - в тюрьмах Ганновера, ещё год - в казематах Бауцена. В августе 1944-го его доставили в концлагерь Бухенвальд, где он и был расстрелян по прямому указанию Гитлера и Гиммлера. Естественно, без суда: нацисты избегали публичных процессов над политическими противниками.
Коммунист Эрнст Тельман был, наверное, одним из немногих “правильных” немцев, известных советским воинам-победителям (кроме него, к “правильным” причислялись Карл Маркс, Фридрих Шиллер - на памятнике которому кто-то из красноармейцев в пылу наступления написал: “Не стрелять! Это - наш”... ну, пожалуй, ещё Иммануил Кант, благо, его было бы трудно заподозрить в причастности к фашистским деяниям). Все они были увековечены в “городе К.”. Названия улиц, памятники - всё, как полагается. А вот остальные, увы, такой чести не удостоились. А ведь людей, противостоявших фашизму, в “городе К.” было немало.
Судите сами.
Провал на выборах
Первые нацистские партийные ячейки появились в Кёнигсберге примерно на год позже, чем на территории остальной Германии. Чтобы склонить на свою сторону потенциальный электорат, в Городском театре выступал с докладом Геббельс. Тема доклада была весьма любопытна: “Ленин и Гитлер”. Между этими “вождями народов” проводились отчетливые параллели. Очевидно, Геббельс учитывал, что отрезанные от рейха и волей-неволей ориентированные на сотрудничество с СССР граждане экс-Веймарской республики менее других жителей Германии были склонны видеть в русских “недочеловеков”.
...В 1928 году на выборах в Восточно-Прусский ландтаг гитлеровская партия оказалась в самом конце списка.
В 1932 году на президентских выборах Гитлер получил в Кёнигсберге всего 34,5% голосов (лидировали тогда социал-демократы). Кёнигсбергская полиция вовсю шугала штурмовиков. Их к этому времени в городе было уже сотни две. В основном - молодые ребята из семей мелких лавочников и ремесленников. Крепких полуграмотных парней очень грела мысль о том, что немцы - “раса господ”, а главное - коричневые рубашки давали им право бесчинствовать не просто так, а из “идейных соображений”.
Но... в июле 1932 года всё изменилось.
Чувствуя мощную поддержку из Берлина, штурмовики устроили в городе весёлую ночь: было подож-жено несколько бензоколонок, предпринята попытка взорвать штаб-квартиру СДПГ, убит депутат городского собрания Зауфф, тяжело ранен главный редактор газеты “Кёнигсбергер Фольксцайтунг” О. Виргач...
Никто, естественно, за это не ответил: полиция уже была сориентирована “верно”. И когда в 1933 году Гитлер пришёл к власти, на Парадной площади (район современной ул. Университетской), в Центральном Континентальном отеле разместилась штаб-квартира нацистской партии Восточной Пруссии - так называемый “Коричневый дом”, подвалы которого использовались как застенки. Практически вся свободомыслящая кёнигсбергская интеллигенция прошла через это узилище.
Жена Брахерта - “враг нации”
Скорбный список велик.
25 февраля 1933 года запрещена газета “Кёнигсбергер Фольксцайтунг”. Издатели её - потомки легендарного Иоганна Генриха Гартунга (еврея, обратившегося в христианство в середине ХVIII века и начавшего выпускать “Королевскую привилегированную прусскую государственную военную и мирную газету”) - были отлучены от газетного бизнеса. А затем, невзирая на почти двухсотлетнюю принадлежность семьи к протестантской религии, отправлены в концлагерь. Где и погибли. Ведущий журналист “Фольксцайтунг” Герхард Бирнбаум бежал (он будет схвачен гестаповцами в 1942 году во Львове и там же казнён).
...Вскоре в Кёнигсберге из семи осталось лишь три ежедневные газеты (“Восточно-прусская”, “Кёнигсбергская детская” и “Евангелический Кёнигсберг” - все они финансировались из кассы НСДАП).
...Арестованы лидеры КПГ, в разгромленной штаб-квартире штурмовиками изъяты материалы, которые будут переданы в гестапо для возбуждения дел против антифашистов. По обвинению в государственной измене.
Но в марте 1933 года, несмотря на усиливающиеся репрессии, на выборах в городское собрание наци получают всего 54% (против 67-85% в целом по стране). В Кёнигсберг прибывает Гиммлер, за ним - Гитлер (интересно, что визит этот состоялся 9 мая! История любит “играть” с датами). В июле здесь проводится съезд нацистов Восточной Пруссии - с парадами, факельными шествиями и прочей “атрибутикой жанра”... Люди, не согласные с идеями нацизма, покидают Кёнигсберг - пока это ещё возможно.
С огромным трудом удаётся скрыться Герману Брахерту, известному скульптору, автору Нимфы и Девушки с кувшином в Раушене. Его жена, оставшаяся в Кёнигсберге с детьми, испивает до дна чашу страданий: её допрашивают в гестапо, она объявлена “врагом нации”, с ней перестают общаться знакомые - правда, не дают пропасть совершенно посторонние люди...
Брахерт никогда уже не вернётся в Кёнигсберг. Как и художница Кете Кольвиц, лишённая нацистами профессуры в Академии художеств, мастерской и возможности выставляться.
В 1939 году гестапо закрывает студенческое общежитие Кёнигсбергского университета, где размещались студенты-поляки. Те, кто не успел бежать, были отправлены в концлагеря. Студент Лисевич, возглавивший в Кёнигсберге польское подполье “Сопротивление немцам”, погиб в 1940 году в подвалах “Коричневого дома”.
Допросы и пытки
....Арестован Франц Шарковски, председатель кёнигсбергской региональной организации Свободных немецких профсоюзов.
В застенках гестапо он получил “по полной программе”: ему засовывали иголки под ногти, пропускали через гениталии электрический ток, били так, что со спины кровавыми ошметками летела кожа... Он должен был сдать соратников - точнее, назвать побольше любых фамилий, чтобы ведущий “расследование” офицер гестапо мог бы записать на свой счёт “предотвращенную попытку государственного переворота” и получить “бонус”.
Но Шарковски не назвал на до-просах НИ ОДНОЙ фамилии. Он вообще не сказал ни слова, понимая, что оно может быть истолковано во вред даже не ему (в своей печальной участи он ни секунды не сомневался), а тем, кто остался на свободе... Удивительно, но факт: пройдя девять кругов ада, Шарковски выжил. Потом он будет освобождён из Освенцима войсками Красной Армии.
...А вот известный кёнигсбергский художник-портретист Э. Штумп, обвинённый в государственной измене за то, что поделился хлебом с французскими военнопленными, погибнет в тюрьме.
Восьмидесятилетний Готтшальк, бывший руководитель местной организации СДПГ, узнав, что его собираются отправить в концлагерь, примет яд и умрёт в страшных муках. Его семидесятилетняя соратница, бывший депутат от СДПГ в восточно-прусском парламенте, погибнет в Равенсбрюке. Перед тем как отправить её в газовую камеру, конвойный выбьет у неё передние зубы - ему покажется, что они золотые. На самом деле они были просто жёлтыми - от старости, от нарушения обмена веществ.
Увидев, что ожидания не оправдались, конвойный сорвёт с женщины, годящейся ему в бабушки, лагерную одежду и будет глумиться над её наготой. Но, по воспоминаниям очевидцев (этот эпизод прозвучит потом на Нюрнбергском процессе), “депутат Балтики”, закрыв ладонью окровавленный рот, войдёт в душегубку с достоинством. А рядом с ней - без слез и просьб о пощаде - пойдёт молодая женщина из России, чьего имени никто так и не узнал.
...Ученый-филолог Пауль Штеттинер, советник по делам школ, будет подвергнут длительным издевательствам... Он умрёт с томиком Канта в руках.
Покушение на Гитлера
20 июля 1944 года группа высших офицеров, приближённых к рейхсканцелярии, организовала покушение на Гитлера.
На этот день в полевой ставке фюрера “Вольфшанце” (“Волчье логово”) возле города Растенбург в Восточной Пруссии (ныне город Кентшин на территории Вармин-ско-Мазурского воеводства Польши) было назначено совещание. Участники заговора генерал-майор Хеннинг фон Тресков и его подчиненный майор Иоахим Кун подготовили для покушения два взрывных устройства и вмонтировали их в портфель полковника вермахта графа фон Штауффенберга.
Установить детонаторы и таймер предстояло самому графу непосредственно перед покушением.
Штауффенбергу предстояло сделать доклад о формировании резервных частей. Он рассчитывал, что совещание будет проходить в одном из подземных бункеров. Взрыв двух килограммов взрывчатки в закрытом помещении не оставлял фюреру практически никаких шансов на спасение. Однако из-за жары Гитлер решил заслушивать доклады не под землей, а в легком деревянном бараке на поверхности.
Находясь под почти непрерывным наблюдением, испытывая дефицит времени и действуя одной искалеченной рукой, Штауффенберг смог установить детонатор только на одно взрывное устройство. Правда, ему удалось поставить портфель рядом с Гитлером и под благовидным предлогом выйти из комнаты. Но буквально за считанные секунды до взрыва кто-то из присутствующих убрал портфель, и массивный дубовый стол спас Гитлера от взрывной волны. Из 23 участников совещания 17 получили ранения, ещё четверо погибли, а сам Гитлер чудом отделался лёгкой контузией и ранением. (Именно тогда фюрер произнёс... “историческую” фразу: “О мои новые брюки! Я только сегодня их надел!..”)
В заговоре принимали участие около десяти кёнигсбержцев: фон Лендорф был “офицером связи”, граф Генрих фон Дона-Толксдорф настаивал на объединении с коммунистическим подпольем; советник магистрата Вальтер Шварц привёл в ряды заговорщиков сына и племянника, “красная графиня” Марион Дёнхофф уцелела только потому, что никто из мужчин не назвал её имени, даже под пытками,.. и т.д., и т.п.
Да, сам по себе этот заговор историки оценивают по-разному. Но мы-то сейчас говорим о ЛЮДЯХ. Не идеальных, наверное, но нашедших в себе силы пойти против Системы, подчинить “голос крови” другим, высшим материям... Они не хотели гибели Германии - и ради её спасения готовы были погибнуть сами... пусть даже идею этого спасения каждый из них осознавал весьма смутно.
А если учесть, что жителей Кёнигсберга “ведомство Геббельса” обрабатывало особенно тщательно (существовала целая структура, называемая Институтом восточных исследований в Кёнигсберге, где читались специальные лекции для офицеров, посвящённые “русскому вопросу”), остаётся лишь удивляться тому, как много было в этом “оплоте милитаризма” инакомыслящих. (А что с ними, уцелевшими, стало после войны - думать даже не хочется.)
Путь Рамзая
И вот что ещё поразительно: “нота Кёнигсберга” мистически присутствует во всём, что касается судьбоносных для России событий. Или каких-то очень важных человеческих жизней. Так, легендарный советский разведчик Рихард Зорге... стал коммунистом именно в Кёнигсберге!
Сын инженера, живший в обеспеченной буржуазной семье, в годы первой мировой войны он ушёл добровольцем в солдаты. “Германия, Германия превыше всего!..” - радостно горланил он вместе с другими новобранцами и даже не вспоминал, что сам он - русский по матери...
Потом - бои, ранение, ещё одно... Зорге кочует из госпиталя в госпиталь, потом на фронт и снова в госпиталь... в Кёнигсберг, где за молодым солдатом ухаживает сестра милосердия, дочь врача.
Убежденная социал-демократка, она приносит молодому красивому раненому (а Зорге, по воспоминаниям современников, был просто писаным красавцем: высокий, стройный, большеглазый, с правильными чертами лица... всю жизнь он действовал на женщин магнетически) книги, в которых говорится о “свободе, равенстве и братстве”..
Перебитые осколками кости срастаются медленно. Еле двигаясь, на костылях, Рихард Зорге часто приходит в дом врача. Тот, разделяющий взгляды дочери, разговаривает с ним о политике... И Зорге, начинающий понимать, что война бессмысленна, потому что “обе стороны уже потеряли по нескольку миллионов человек, и никто не мог предугадать, сколько миллионов ещё ждёт такая же судьба...”, склоняется к той партии, которая требует немедленного прекращения бойни. То есть, к коммунистической - в вопросах “безоговорочного мира” она радикальнее СДПГ.
Домой Зорге возвращается на костылях (до конца своих дней он будет ходить с палочкой: кёнигсберг-ский хирург, оперировавший Зорге, сумел спасти ему ногу, но она стала на несколько сантиметров короче)... даже не догадываясь, ЧТО ждёт его впереди: знакомство с Э. Тельманом, политика, журналистика, приезд в СССР, согласие работать на советскую разведку, операция “Рамзай” (Зорге должен был установить, каковы планы Германии и Японии в отношении СССР), создание подпольной сети в Японии (в марте 1941 года Зорге сообщил о гитлеровских планах вторжения в СССР, 21 мая - о количестве армий и дивизий, сосредоточенных на советско-германской границе, 30 мая - назвал конкретную дату готовящегося нападения), потом провал, арест, смертный приговор, приведённый в исполнение 7 ноября 1944 года... И звание Героя Советского Союза, присвоенное двадцать лет спустя, посмертно.
Что ж, наверное, “путь Рамзая” мог начаться только здесь, в “городе К.”, где так странно переплетаются русские и немецкие судьбы... В городе, где никогда не любили диктаторов. И где на каждую тысячу человек, готовых, задрав штаны, бежать за очередным вождём, обязательно находится десяток “исключений”... т.е. людей, предпочитающих думать собственной головой. И идти по той самой дороге, которую, как известно, “каждый выбирает по себе”. Так же, как женщину, религию и Пророка...
Д. Якшина