...Мы продолжаем беседу с Сергеем Ивановичем Травкиным. Чем интересен человек, которым, по его собственным словам, в Мордовии детей стращали? Оригинальностью судьбы и суждений. Время нынче такое: герои все больше не в белых одеждах... И девиз на щите (если б он был) знакомый: “Не верь, не бойся, не проси”.
Принято считать, что демократическое общество имеет три ветви власти: законодательную, исполнительную и судебную (плюс “четвертая власть” - пресса). Но в нашей стране все эти власти тесно сплетаются с пятой - криминальной. “Феномен Травкина” во многом тем и объясняется, что, с одной стороны, плевать он хотел на уголовные традиции, с другой - был весьма-таки вхож в “большую политику”.
- В 1986 году я открыл первые в Мордовии видеосалоны, - говорит Сергей Иванович. - Все мы тогда работали по так называемой второй договорной форме: отчисляли в бюджет твердую фиксированную сумму. Остальное никого не волновало. Председателем Госкино Мордовии был такой Иван Михайлович Огрин. (Потом он стал заместителем Марка Рудинштейна, директора “Кинотавра”.) Как-то приехал он в сауну - и меня туда пригласили. Огрин говорит: “Я в бане не парюсь. Но если ты сейчас мне скажешь ТЕМУ, очень быстро - водку мы попьем”. Я говорю: “Негосударственный пенсионный фонд”. Он: “Всё, поехали пить водку!”
Пенсионный фонд - это же золотое дно! Предприятия дают деньги, а ты крути-верти их как хочешь. Огрин познакомил меня с первым секретарем республиканского комитета КПСС Мордовии Березиным, а через Березина - с тогдашним Предсовмина республики Чайкиным, который был вхож к Предсовмина России Силаеву.
Я удивлялся: Березин для меня был всего лишь больной старый человек. Ну, приехали мы к нему в партлечебницу, коньячку попили... Но я же не партийный работник! Старая рухнувшая система меня не волновала. В Мордовии вся промышленность работала на Москву. Каждая третья электрическая лампочка в стране была производства города Саранска. Химическая промышленность, машиностроение, светотехника... На знамени семь орденов - а колбасы никогда не было!
“Бог дал тебе шанс”
- Нашим отцам и дедам говорили: “Мы строим котлован. Мы можем платить вам по 500 рублей, но мы платим 100 - чтобы ваши внуки жили хорошо”. А теперь “котлованы” приватизированы. Каким образом? Разве это справедливо? А Огрин начал войну против первого президента Мордовии. Был такой в 1991 году Гуслянников, из Ульяновска. Огрин хотел его снять. Гуслянникову объявили экономическую блокаду. А министр внутренних дел Носов открыто сказал: “Охрану я снимаю. Ты для меня не президент”.
...Я тогда был учредителем Рузаевского банка, и там у меня было на моем счету 10.000.000 рублей. В то время новая “Волга” стоила 17.000!
1.00.0 рублей я дал на борьбу с Гуслянниковым - в виде беспроцентного кредита для Госкино.
Гуслянников доказал в суде, что имеет все полномочия быть президентом, Конституционный суд его подтвердил, но Госсобрание проголосовало за устранение Гуслянникова - и править стал Меркушкин, председатель Госсобрания.
...Я в эти игры играл. Из Калининградской области, из колхоза “Труженик моря” отправил четыре фуры скумбрии - Меркушкину на предвыборную кампанию.
...Страна тогда была другая. Помню, артистам было нечего есть. Я встречался с Кайдановским в гостинице “Союз”, с Олегом Ефремовым сидел за одним столом в Доме кино. Выпивали.
...Был у меня такой знакомый - Уваров. Штангист, борец, мастер международного класса. Сотрудничал с КГБ. Убил человека, отбыл в психлечебнице срок, вернулся. Сделался экстрасенсом, собирал целые залы. Потом обратился к религии. Служил в Пензенской епархии, получил приход в Лопахино. Я к нему ездил. Он мне дал подрясник. Я переодевался и в таком виде перемещался по области.
А ему я говорил: “Ты много грешил. Ты - от дьявола, но Бог дал тебе шанс. А ты что делаешь? Крестами торгуешь?! Живи на натуральных продуктах. Тебе же прихожане все приносят. Не греши. Это тебя приведет к погибели”.
Он не слушал. У меня был тогда “жучок” - приспособление для прослушки. Ставишь где-нибудь - и на УКВ приемнике слушаешь. Он пристал: “Надо матушку проверить”. Ну и что-то не то услышал: какая-то там была роза от дьякона. Он и матушку выгнал, и дьякона.
Владыка Серафим
- У него я встречался с владыкой отцом Серафимом. Надо, когда Серафим приезжает со свитой, с монашками, стол накрывать особым образом: сначала все ставится перед владыкой, он пробует, передает секретарю, и дальше все пробуют поэтапно. А я поставил перед всеми еду одинаково. Серафим говорит: “Чего-то стол не так сделали. Ну да ладно. Выпей с нами”.
Я говорю: “Не пью”.
- Ну, выпей.
А потом он сказал Уварову: “Вячеслав, человек из Калининграда душой-то не наш!”
А тогда можно было попасть в священники просто: ходишь шесть месяцев в дьяконах, потом владыка надевает на тебя крест. Уваров сам стал так же. А когда он матушку выгнал, она рассказала владыке, что Вячеслав скрыл судимость. И владыка снял с него крест.
Тот полез не в свое дело. Что-то там с наркотиками. И вскоре он на обочине ремонтировал машину - и его сшиб встречный “КамАЗ”. Потом воспитанник Уварова, Мишин, олимпийский чемпион, приезжал к нему на могилу, просил дать ему сил...
Да, знакомых у меня много было разных.
В Москве - такой Орлов, он по линии ФСБ курировал министерство внутренних дел Мордовии. Депутат Госсобрания Мордовии Чуваков - у него была солидная фабрика, 2500 рабочих... Без меня на него начали “наезжать”.
С комитетчиками многими был знаком.
С депутатом Госдумы Бабуриным как-то в одном купе ехал. Коньячку попили. Я у него спросил: “Скажите, пожалуйста, почему Клайпеда и Мемельский край перешли к Литве?” Он говорит: “А вы чем занимаетесь?” Я: “С утра ничем не занимаюсь”. Он: “Я диссертацию на эту тему написал! Россия - правопреемник СССР. Россия Мемельский край Литве не передавала. Можно было забрать путем давления. Но... кто-то продал”.
Что такое свобода
- Я оба путча встретил в Москве. В 1993-м у меня десять человек надежных было на улице. На чьей стороне? Теперь уже все равно. Я из этой жизни выпал в 1993-м, а через десять лет вернулся... Если бы, скажем, олигарх Абрамович сел в тюрьму, он вышел бы оттуда счастливым человеком. Он бы знал, что такое свобода.
На зоне “сидят” те, кто охраняет. Пожизненно. До пенсии. А я в тюрьме отдыхаю. Она меня мобилизует. Я борюсь со следователем, я встречаюсь с новыми людьми - мне интересно! И потом, когда меня “закрывают” - это Бог или дьявол дает мне шанс. Может быть, останься я на воле, меня давно бы уже пристрелили. Я в уголовном мире всегда стоял особняком. Да, в Мордовии мною детей пугали.
...Когда я уже был здесь, в 1992 году, из Саранска позвонили Байрамкулову: дескать, в Мордовии - “война” между криминальными группировками. “Папе” нужны деньги. “Папой” называли “вора в законе” Черныша, а Байрамкулов его со мной перепутал. И привез мне деньги в пансионат “Аист” в Зеленоградске, на берегу моря - я его тогда выкупить хотел. А тут подъехал “Папа”. Переговорили. Я сказал: “Меня это все не интересует”.
Кстати, оказалось, что и не было никакой “войны”, просто один из чьих-то пацанов разбил другому тачку, надо было $10.000 - и начались обычные разборки. А “Папу” потом менты прихватили в Жуковском. Били как последнюю собаку. Он сам себя трахнул: сказал, что он не “вор в законе”.
...Мне наигранный, фальшивый авторитет в Калининграде не нужен. Я здесь никого не пугал. С Литовцем у нас вышла личная неувязка. Все так и поняли.
Сегодня “воры в законе” старой формации сами себя изжили. Новая формация - это цеховики. Деловые люди. У них, как правило, нет богатого опыта отсидки, они не придерживаются древних заповедей (вор в законе не должен иметь семьи, не должен прельщаться богатством; все, что имеет, обязан отдавать в “общак” - и т.д.). Нынешние “воры” успешно сочетают бизнес с криминалом.
Была такая известная в стране воронежская группировка - так ее лидер Слава Воронежский теперь депутат. Почти все его молодые полегли, остальных он разогнал. И преуспел в бизнесе. Кто пошел иначе - оказался в зоне. А чаще - на кладбище.
Барыги и братья
- В свое время я общался с такими известными в уголовном мире людьми, как Ваха, Джамалах, Зарэмбай... Михась... Это были громкие имена! Сейчас почти все они покойники. Помню, пол-Москвы собиралось на встречу с чеченцами. Переодевались. Всем раздавали оружие, ехали. А чеченцы, три-четыре человека, говорили этой ораве: “Вы можете нас убить. Но своего мы вам не отдадим”.
Наши “авторитеты” считают, что тот, кто торгует - барыга. “Коммерс”, с которого нужно только тянуть деньги. Чеченцы говорят: “Это наш брат”. Восток начинается с базара. Я тоже говорил: “Пацаны, вы как хищники кидаетесь на людей, которые зарабатывают вам рубль! Это ненормально. Если вы совсем “потопите” своих коммерсантов, они от вас уйдут”. Посчитают, что вы берете с них 20%, а кто-то другой - допустим, правоохранительные органы - предлагает платить фиксированную сумму. А ресурс у правоохранительной “крыши” стал больше. Прошли те времена, когда у убоповцев на весь отдел был один бронежилет весом в 16 кг и не хватало ни патронов, ни бензина. Если это не учитывать, “коммерсы” уйдут под “крышу” силовых структур. Так и получилось.
В Мордовии сохранили лицо очень серьезные группировки, сферы влияния там поделены полностью - но лидеров нельзя назвать криминальными авторитетами. Это - бизнесмены, они реализуют серьезные проекты, финансируют спорт.
...Улица, конечно, осталась. Но улица ничего не значит. Ну, воруют зеркала с автомобилей, сами автомобили... Мне даже не интересно. Те, кто сегодня пришел к власти в государстве, гораздо страшнее улицы. Потому что методы у них остались те же самые.
...Когда в 2003 году я освободился, я надел больничную робу, шахтерскую каску, куртку-”афганку” (такие куртки были у “травкинцев” чем-то вроде формы одежды), трусы, нашел скинхедовские ботинки, взял лом, сел в джип и в таком виде ездил по Мордовии. По “крутым”. Хотел узнать, какое ко мне отношение. Ведь если я прихожу в трусах в офис к уважаемому человеку - я его оскорбляю.
Их отношение меня устроило: меня опасались. Более непредсказуемого человека, чем Травкин, во всей Мордовии не было. Практические шаги, которые я осуществлял во время следствия, до сих пор читают в лекциях студентам юридических факультетов.
“Они летят в космос”
- От встреч уклонились практически все, кроме Касима Айзапулова. Это лидер “Светотехстроя” - когда-то это была группировка, противостоящая “травкинцам”, теперь - уголовно-финансовый холдинг. Под чьей-то “крышей” не ходит, спонсирует спорт: борцов, боксеров, хоккеистов, футболистов. Касим предложил мне заняться игорным бизнесом. Я отказался. Уяснил, что ничего общего с ними у меня больше нет. Я почти на десять лет выпал из процесса - и теперь я хожу по земле, а они летят в космос...
Я попросился обратно в больницу, а потом сказал: будь ты проклята, Мордовия! Мне там делать больше нечего. Я занял у Касима 10.000 рублей на дорогу - и уехал. Сначала в Москву. 90% денег крутится сегодня там. Были разные предложения из полукриминальных кругов. Но мне неинтересно. Да и закончилось бы это плачевно.
Было и предложение от земляка (теперь он олигарх) стать его советником по общественным вопросам. Но я подумал: ну, положит он мне зарплату. $2.000-$3.000. Надо покупать машину, квартиру... Попадать в зависимость я не хочу, а средств, чтобы влезть в Москве в какое-нибудь серьезное дело и взять пакет акций, нету. Осталась, правда, база в Подмосковье, но там производство небольшое, не тянет. И я вернулся в Калининград. На косу.
Почему сюда? Калининград - особая территория. Уровень жизни повыше, чем в среднем по России. Не как в Москве, конечно. Но Москва - это другое государство.
Реальной преступности здесь никогда не было. Здесь оргпреступность - это сплав коррумпированных чиновников и силовиков. Уголовного мира здесь не было и не будет. Криминальные личности сюда, конечно, периодически наезжают. Но... отваливают так же быстро. Они понимают: завоевать можно все что угодно. А как удержать?
...Короче, посмотрел я на свой дом. Полный бардак, все хозяйство запущено. Начал потихоньку разбираться.
Сосиски и казино
- Кстати, про меня писали - будто бы какие-то “рабы” добывали для меня янтарь. Ерунда. На самом деле было так: в девяносто третьем году был я в Пионерском. Смотрю: у них там сосисочная и казино. Крупье, рулетка... Я говорю: “Это что, пародия?!” Мне отвечают: “Нет, есть человек - начальник охраны янтарного комбината. Он любит рулетку. По три-четыре килограмма янтаря за ночь проигрывает. Это человек с реальными деньгами”. Мне стало любопытно. Я с ним поговорил. И он вдруг заявляет: “Одна смена - ваша”. А смена - это 200 кг янтаря. И вот сижу я как-то дома, появляются пионерцы: “Мы вам привезли четыре мешка янтаря!”
- ?!
- В подвале лежат.
Я говорю: “Ребята, заберите. Иначе я его выброшу. Лесновцам будет приятно”.
Потом еще раз нарисовались: “По пути в Знаменск найден янтарь. Жила. Будете копать?” Я говорю: “Ну зачем?” На этом и расстались. И никаких “рабов”.
И сейчас... Я не буду, к примеру, заниматься игорным бизнесом. Я не пойду в политику. Политик говорит правду тогда, когда знает, что он лжёт... Я хочу просто ходить по морю. Заниматься кое-какими легальными делами - посмотрим, что получится. У меня здесь дети. Дочь родилась в Зеленоградске, ей двенадцать лет. Поет замечательно. Я ей купил кассеты Руслановой, Шульженко. Говорю: слушай, занимайся, через год будешь петь так же.
Хотели показать ее Лещенко, надо было везти на прослушивание, но я не смог, а жена не повезла. Да и потом - отправлять ее в шоу-бизнес - значит, вкладывать средства. Пока таких средств нет.
Средний сын, Дима, семнадцатилетний - человек последовательный, порядочный, степенный. Будет работать у меня. У него получится.
Старший, Сергей, не соответствует моим стандартам. Ему двадцать пять, он неоднократно судимый. И в Мордовии, и здесь. Что-то у него там было, связанное с оружием... “БМВ” он разбивал... Здесь, когда он сидел в “девятке”, сошелся с Корсиком. Сергей у меня такой, знаете... ему нужно все сразу. У него свои замашки. Общак, уголовные традиции - для него это все серьезно. Может, пусть идет по этой стезе?
...Когда я приехал, он уже освободился. Сказал: “Мы теперь будем вместе”. Но это слова. Слова даны для того, чтобы вводить в заблуждение человека. Говорить нужно молча. Я сыну не верю. Может, после очередного срока он и придет нормальным. Научится молчать, терпеть... Тогда я буду иметь с ним дело.
“Мне Боос нравится...”
- Я сам изменился. Я теперь человек разумный. Летом 2004-го за мною приехали. Я знал, что за мной кто-то приедет. Знал, где можно в этом случае поселиться в Лесном: или официально, в гостинице или частном секторе, или в заброшенном доме. Они поселились в заброшенном доме. Консервы ели. Тогда на косе был Клебанов. Милицейские посты везде, комитетчики... И эти - затаились. Разведка. Будь это несколько лет назад, мы бы их захватили, выбили показания, кто их послал и как. Но сейчас я человек разумный. Что я мог сделать? Если я их расстреляю - я не докажу, что это не умышленное убийство, а что наоборот - они приехали меня убивать.
Поэтому я за ними просто наблюдал. У меня в Лесном дом, часть дома и трехкомнатная квартира. В квартире двойная дверь. Но одна половинка вообще не закрывается, вторая - открывается неправильно. Я специально не стал дверь усиливать. Зачем? Это слабое место, оно будет ИХ притягивать, как магнит. Я показал им, что захожу в квартиру. А когда стемнело, выбрался. Пошел в дом и стал наблюдать за квартирой. Сыновья остались там. А эти - подбегают, выбивают дверь и сразу стреляют в комнату. Трое киллеров. Младший сын сразу отскочил, упал - а в старшего чуть не попали.
Киллеры поняли, что меня там нет, и убежали. Так я им продемонстрировал, что никого не боюсь, но всегда готов играть. “Заказчики” это поняли. По идее, они должны были сообразить, что повторять попытку убрать меня не стоит. Но... повторять они будут. И это ошибка. Со мной надо быть непредсказуемым.
А я буду жить так, как хочу. В Калининградской области. Мне, кстати, нравится Боос. И то, что он окружил себя женщинами, - правильно. На женщинах вся наша страна держится. Наши бабушки до сих пор забивают костыли на железной дороге - а мужики пьянствуют. Если б был матриархат - порядку было бы больше.
...На этой парадоксальной в устах Травкина фразе и закончилась наша беседа. “Бородатый мясник” (как называли его в прессе), по его собственному признанию, изменился. Надолго ли и насколько серьезно, покажет время. Впрочем, наша встреча с Травкиным - не последняя. Сергей Иванович готов рассказать о том, КАК надо жить в тюрьме, чтобы там не сломаться. Если учесть, что от тюрьмы и от сумы в России не зарекаются (и судьба Михаила Ходорковского - тому печальное подтверждение), то, надо думать, человека, на котором “висело” пять заказных убийств и шесть неудавшихся покушений - человека, который прошел всё, что только можно - и зону, и психушку, и год в “одиночке” с тараканами и сверчками в качестве единственных собеседников, - наши читатели воспримут с особенным интересом. Такое, знаете ли, время. И страна - вот такая.
Ю. Сергеева