Одна из самых колоритных фигур бандитского Калининграда - Самурай. Олег Николаевич Парчук, чья судьба мифологична настолько, что вполне могла бы стать сюжетной линией какого-нибудь там “Города греха” (в русской, естественно, версии).
...Олег Парчук родился в небольшом городе Пинске, в Брестской области, 7 сентября 1972 года. Когда Олегу было всего одиннадцать месяцев, его отца призвали на срочную службу в Калининград. Семья потянулась за ним - благо, в Калининграде у Надежды Анатольевны Парчук имелось много родственников. Но... только приехали - Николая Парчука перевели служить в Выборг. Туда жена уже не поехала. А когда, отслужив, Парчук-старший вернулся, семейная жизнь как-то вот не заладилась. В итоге - развод.
До двенадцати лет мать воспитывала Олега в одиночку. Работала в детском саду, сына держала при себе... Потом вышла замуж. По одной версии, отношения с отчимом у Парчука не сложились. По другой - вроде бы все было ничего. Отчим - его тоже звали, как и отца, Николаем - ходил в море.
Семья вскоре перебралась в Гурьевск. А после восьмилетки Олег - по примеру отчима - даже ходил какое-то время на подготовительные курсы в КМУ. Но бросил. Понял, что море - не его стихия. (Забавно, но в раннем детстве грозный Самурай мечтал стать милиционером!)
Парчук поступил в ПТУ №7 при судостроительном заводе “Янтарь”. Но... шел восемьдесят седьмой год. Перестройка была в зените. Виктор Цой пел: “Перемен, мы ждем перемен!” - выражая общее настроение. Казалось, в обновленной стране ВСЕ возможно, исполнима любая мечта. И “красивая жизнь” рисовалась вполне конкретной: деньги, машины, женщины...
А главное: свобода и власть. Власть над теми, у кого меньше денег и сил. Свобода - от тех обязательств, которые “навешивают” на человека Закон и Мораль.
Закон - для бедных. Мораль - для слабых... И те, и другие - всего лишь “лохи” на новом языке новых Хозяев жизни. А лохи созданы для того, чтобы их “разводить”, “стричь”, “брить”... и вообще делать с ними все, что заблагорассудится настоящему Крутому Пацану. А Парчук считал себя таким крутым, что круче только яйца. Его уже начинали называть Самураем.
По одной версии, эта звучная кличка потянулась за ним с детства (будто бы совсем еще мальчишкой он зачитывался японскими сказками, а когда отчим привез из рейса банку кофе, на которой был изображен самурай, Олег буквально не мог от этой банки оторваться - и самурая перерисовал). По другой - Парчук просто очень любил смотреть видеофильмы про восточные единоборства. А самураи впечатляли его своей непоколебимой жестокостью.
...Году в восемьдесят девятом Парчук познакомился с бизнесменом Михаилом Шулимовичем Васильевым, который содержал кафе “Артемида” в Королевских воротах. Тот стал его привечать. Время было такое: о “крышах” еще никто особо не заговаривал, но преданные крепкие ребята любому кооператору были нужны. Уголовщиной, правда, еще не пахло. Олег подрабатывал в кафе кочегаром, дворником, вообще был на подхвате. Васильев платил ему за услуги. По мелочи, конечно, но тогда еще никто особо и не шиковал. Даже жены и подруги самых удачливых кооператоров считали “венцом творения” резиновые тапочки-”вьетнамки”, колготки с люрексом и польский ликер с ароматом шампуня...
Парчук встретил девушку Ирину, женился, у них родился сын Дима.
А вскоре Самурая призвали в армию. Он часто рассказывал о том, что служил в спецназе. На самом деле - в обыкновенной воинской части в Донском (начинал, правда, под Ригой, но часть оттуда перевели). Ходила байка и о том, что якобы Парчук был в командировке в Нагорном Карабахе - но люди, близко знавшие его, утверждают, что Самурай свой вояж в “горячую точку” выдумал. Ему было мало того, что он имел в реале. Хотелось выглядеть ярче, героичнее... хотелось, чтобы все верили в то, что он, Самурай, уже почувствовал запах чужой крови.
Демобилизовался Парчук 23 ноября 1992 года. К этому времени с женой он был уже в разводе. И настолько плохо они расстались, что Ирина сказала сыну: папа умер. А Парчуку запретила видеть ребенка. А он, очевидно, и не настаивал.
Олегу предложили устроиться в ОМОН. Но... параллельно пришло другое предложение: стать телохранителем г-на Игоря Макеева, директора ИЧП “Солд”. На самом деле в бодигардах Макеев не нуждался: окружая себя “телохранителями”, он создавал вполне конкретную группировку (подрядившись сотрудничать с одним из местных банков - извлекать долги у оборзевших клиентов). Кроме Парчука, в группировке было еще человека четыре. Один из этих четырех - Мотин - и совершил громкое убийство на пересечении улицы Яналова с Советским проспектом, в упор расстреляв водителя и пассажира “Жигулей” - после того, как сам же врезался в эту машину. Спьяну. Сидя за рулем чужого автомобиля.
...Когда Мотина взяли, он особо не удивился. И тут же накатал явку с повинной, рассказав обо всех эпизодах “деятельности” макеевской ОПГ. В том числе и о том, как был “обработан” директор ИЧП “Альмарко” Шиленков...
Этот бедолага, влетев на перепродаже чужих кожаных плащей, взял в банке кредит, а рассчитываться не торопился. Вот “поторопить” его и должны были “бойцы” Макеева - Сидоров, Матросов и Парчук. Все было обставлено по классической схеме: Шиленкова отвезли в пустынное место (на заброшенную ферму в поселке Орловка Гурьевского района) и отделали по полной мордобойной программе. Правда, утюг и паяльник в качестве аргументов убеждения не использовали (по причине отсутствия электричества), но на спине у жертвы плясали, по почкам лупили, физиономию шлифовали...
Особенно усердствовал Самурай. Хотел блеснуть перед патроном, который (Макеев!), стоя несколько в стороне, давал “бойцам” ценные указания... и размышлял вслух о том, как здорово было бы сейчас оттрахать Шиленкова в задницу или, на худой конец, сломать ему позвоночник. Шиленков сдался. Принял выдвинутые Макеевым условия (взять новый кредит в том же банке - на 30.000.000 рублей. “Десяткой” - закрыть долг, двадцать “лимонов” отдать Макееву за хлопоты, а потом выкручиваться, как сможет). Согласился даже доплатить $1.000 сверху - за “экскурсию” в лес... Но, на его счастье, к этому времени “подоспел” арест Мотина. А буквально через неделю были задержаны и остальные макеевцы.
...ОПГ оказалась на скамье подсудимых практически в полном составе. Парчука взяли в детском саду, где работала его мать. Приехали к Надежде Анатольевне и попросили вызвать Олега. Дескать, поговорить надо. Она вызвала. А ему заломили руки, затолкали в машину...
Впрочем, по сравнению с другими членами ОПГ он выглядел белым и пушистым. Поэтому и получил на суде меньше всех: четыре года. На “восьмерке” Самурай проявил себя как начинающий криминальный авторитет: в соглашения с администрацией не вступал, вел себя независимо, жил по понятиям. Пытался отстаивать права заключенных. За это на “восьмерке” его сделали смотрящим - и там же омоновцы его зверски избили. Так что на волю он выходил из “семерки” - его там лечили.
На зоне Парчук познакомился с Геной Паком - личностью еще более колоритной. Паковцы держали под контролем не только половину Калининградской области, но даже варшавский аэропорт: встречали там возвращающиеся на родину экипажи рыболовецких судов и ненавязчиво предлагали мореманам оформить на свое имя крутую тачку. Тогда морякам полагалась льготная растаможка. А охотников приобрести 600-й “Мерс”, сэкономив на уплате пошлины, было хоть отбавляй. Ясен перец, проще выложить посреднику Паку $1.000-2.000, чем отдать государству $10.000-20.000.
Рыбаки охотно соглашались посодействовать крепеньким ребятам - а заодно воспользоваться их услугами для сохранения тела. Те же, кто паковцам отказывал... частенько так и не добирался до дома. Большой Кореец, как называли Пака, сентиментальностью не отличался.
...Когда Парчук освободился, то подался к Большому Корейцу в бригаду. Тот принял его охотно, но деньгами не баловал. То ли прижимист был по природе, то ли считал, что есть более важные статьи расходов - зону “греть”, например. Так что Самураю в месяц, по воспоминаниям близких, больше $500 в карман не попадало. До того доходило, что он не мог себе приличных туфель купить - ему братки на обновку скидывались!
Квартиры он себе тоже так и не приобрел. Машина, конечно, была, но не “пафосная: 190-й “Мерс” с госномером 230. А 600-й “Мерседес” Парчуку достался в наследство от Пака - как и бригада Большого Корейца после того, как тот таинственно исчез.
...Незадолго до своего исчезновения Пак раздумывал, куда бы ему “адаптировать” свободные $400.000. Собирался вложить валюту в какой-нибудь легальный бизнес. Типа казино или ресторана. Были у него на тот момент и акции “КалининградАвиа”... Трудно сказать, кто именно “заказал” Пака - но убрали его очень профессионально. На улице Красносельской красная “девятка” подсекла “бэху”, в которой ехал Пак с двумя друзьями. Всех троих крепкие ребята в камуфляже и черных масках выволокли из машины. Друзей уткнули мордами в асфальт, а Гену затолкали в “Жигули” и увезли. В неизвестном направлении. Вот такое случилось маски-шоу.
Члены осиротевшей бригады долго пытались отыскать хоть какие-то следы Большого Корейца. Даже к брату его, Валерию Паку - тогда заместителю начальника уголовного розыска Центрального района - обращались. Тот наводил справки - и будто бы узнал, что Гены нет в живых и что убили его быстро, не мучили. Но... вот уже несколько лет Гену Пака “видят” то в Варшаве, то в Испании. Бытует версия, что исчезновение - всего лишь инсценировка, организованная хитрым корейцем для того, чтобы обрубить все концы - и всплыть за рубежом под чужим именем и с вполне респектабельной биографией.
...Так или иначе, Парчук, как мы уже сказали, унаследовал “империю” Пака. И... быстренько ее развалил. Удержать при себе 180 амбициозных, жестоких, любящих деньги молодых людей он мог одним только способом: обеспечивая им “заработок”. Но денег у Самурая не было. И мозгов, чтобы планировать высокодоходные “финансовые операции”, - тоже. Братки положили зубы на полку и потуже затянули пояса.
Нет, Парчука они по-прежнему уважали. За честность, за прямоту, за то, что он постоянно заботился о тех, кто мотал срок на зоне (отправлял посылки с чаем, сигаретами, колбасой)... за то, что любой “порядочный арестант” мог, откинувшись, найти приют на съемной хате Самурая. Но... оказывая Самураю формальные знаки внимания (например, вставая, когда он входил), паковцы всерьез его уже не воспринимали. Могли при случае и послать - вежливо, но твердо отказавшись выполнить его распоряжение. Многие вообще откалывались - как Олег Россол, сколотивший свою бригаду и пустившийся в свободное плавание.
...Самураю нужны были деньги. Много. Чтобы сохранить хотя бы остатки “империи”. И тут... он вспомнил о своем давнем знакомце Васильеве. (После отсидки Парчук с ним снова закорешился. У Васильева к тому времени кафе “Артемида” накрылось медным тазом - зато открылся “Бульвар” в Балтрайоне. Самурай туда наведывался частенько. С ним - и Гена Пак.)
Васильев принимал авторитетов на высшем уровне: вино-коньячок, икра-балычок, шашлыки, выезды на природу... На затраты жаловаться не приходилось: о такой “крыше”, как Пак с Самураем, другие бизнесмены и не мечтали. Это же все равно, что охранная грамота - ну о-очень нужно быть дубиноголовым отморозком, чтобы покуситься на заведение, где регулярно харчуются Большой Кореец и его правая рука! Пак слыл “крышей” на редкость принципиальной. Очевидец рассказывает: однажды директора одной фирмы приперли к стенке сотрудники им же нанятого охранного предприятия. Сказали, чтобы нес $15.000. А иначе - последствия “строптивости” будут ужасны.
Мужика надоумили обратиться к Паку. Тот выслушал и сказал: “Иди и работай спокойно. Когда они придут за деньгами, скажи, что ты был у меня. Если не поймут, твоя проблема становится уже моей”. Бизнесмен так и поступил. А тем же вечером Пак в кафе “Черный тюльпан” вразумлял вымогателей, говоря, что нельзя днем быть охранником, а вечером - бандитом. Либо человек живет в одном мире - либо в другом. Напоследок, когда парни имели совсем уже бледный вид и холодные ноги и стояли перед Паком виноватые, как описавшиеся пудели, он подытожил: “$1.000 заплатите человеку, которого вы заставили поволноваться. Еще на $1.000 купите продукты и отправите на зону. Лично мне ничего не надо”.
И вся эта драматическая сцена была проведена тихо, спокойно - так что посторонние посетители кафе даже не догадывались, что за соседним столиком происходит настоящая разборка. Паку не нужно было кричать, угрожать пистолетом, бить собеседника в нос - он просто знал, что его не посмеют ослушаться. Еще и потому, что попусту он никогда и ничего не говорил. И от данных когда-либо обещаний не отрекался.
Самурай в этом смысле был “жиже” своего наставника.
Так, Самурай объявил Васильеву: дескать, тот должен платить $1.000 “за охрану”. Тот отшутился: мол, откуда такие деньги? Мы же, типа, люди свои. Друзья, если можно так выразиться. Но Самурай повел себя жестко. Васильева “поставили на счетчик”. Тот пытался уговорить Парчука отступиться, даже грозил заявлением в милицию... Он и заплатил бы, но денег не было.
26 июля 1999 года Самурай зазвал его к себе (он снимал однокомнатную квартиру на Ленинском проспекте) - якобы выпить на мировую. Сначала все шло тихо-мирно. Пили, закусывали, разговаривали о жизни. Сидели втроем: Самурай, Васильев и недавний “сиделец” Эдик Горбачев, конченый наркоман. И вдруг Самурай сделал Эдику знак... Тот схватил кухонный нож и насквозь пропорол Васильеву ногу чуть выше колена. Тот дико закричал от боли и от страха - у него высокое давление, кровь очень трудно остановить. А Горбачев попытался еще и свернуть ему шею...
Но тут Самурай сделал знак “отставить” - Васильеву перевязали ногу, Эдик ушел из квартиры по своим наркоманским делам... А когда вернулся, увидел: Самурай бьет Васильева. Лично. Кулаками, ногами... Эдик оттащил Самурая, а бедолагу бизнесмена, чья нижняя челюсть была превращена буквально в крошево (кости торчали из щеки), отправил домой на такси.
Заявления Васильев поначалу писать не стал, справедливо полагая, что паковцы-самураевцы его за это убьют. Заявление появилось через 10 месяцев после данного инцидента. По одной версии, написал его-таки Васильев - после того, как вся его семья получила израильские визы. По другой - Самурая “сдала” его девушка с редким именем Иоланта.
...С Иолантой Парчук познакомился в каком-то черняховском баре. Она была красивой, умной - и Олега вроде бы любила, несмотря на то, что из-за болезни печени он в последнее время сильно расплылся и весил около 125 кг. (Печень Парчуку отбили в 1999 году - когда убоповцы брали криминальных авторитетов в кафе “Моршанское”. Говорят, после этой “повязанной” сходки весь пол в кафе был залит кровью и усыпан выбитыми зубами.)
Но как-то во время приступа печеночной колики ему понадобилась медицинская помощь. Уколы делала медсестра Ульяна (вообще-то она работала в кожно-венерологическом диспансере, но частенько осуществляла - по просьбе клиентов - инъекции на дому). С тех пор Ульяна стала появляться в доме частенько. Иоланта ревновала. Периодически устраивала семейные сцены. А однажды заявилась домой под утро, будучи изрядно подшофе. Самурай, обсуждавший с братками насущные проблемы, сурово спросил: “Где ты была?”
Пьяненькая Иоланта, которой море было по колено, ответила: “Трахалась. Отстань!” Этого Самурай не мог вынести. Чтоб его, грозного, могущественного, АВТОРИТЕТА, так “приложила” при братках какая-то телка?! Он выхватил пистолет и выстрелил в Иоланту. Бах! Бах!!! Не попал. Тогда он в два прыжка догнал девушку, схватил за шею и поволок в ванную. Топить.
Иоланте удалось вырваться. Она бежала - и будто бы с тех пор рот у нее не закрывался. А когда она упомянула об “эпизоде” с Васильевым - ее пригласили на беседу в УВД. Где будто бы популярно объяснили, что на нее, в законном браке с Парчуком не состоящую, не распространяется статья УК РФ, дающая право не свидетельствовать против близкого родственника. А значит, ей, Иоланте, могут впаять солидный срок за соучастие в страшных преступлениях. (Как минимум, за “недоносительство”.)
Трудно сказать, “купилась” ли девушка. По крайней мере, мать Парчука утверждала, что сам Олег в это не верил. Хотя ей, матери, Иоланта всегда казалось подозрительной: “слишком умна для девушек ее круга”. Ну да свекровям всегда кажутся подозрительными невестки. Особенно умные.
...Так или иначе, с подачи Васильева или Иоланты, но Парчук полтора месяца в 2000 году ходил в кабинет начальника уголовного розыска УВД полковника И. Дымовских, как на работу. Будто бы полковник предлагал Самураю сотрудничество: тот выдает ментов, работающих на бандитов, а взамен получает лояльность и либерально-мягкое отношение со стороны уголовного розыска. Парчук тянул время. А тут у его приятеля в Краснодарском крае заболела мать. Парчук полетел вместе с ним. И остался на именины: матери приятеля исполнялось 59 лет.
...Только расселись за столом - ворвался Краснодарский СОБР. Парчук понял, за кем. Привстал и сказал: “Ребята, давайте не будем портить старикам праздник. Я сам выйду...” Закончить фразу ему не дали - ударили прикладом в голову. Парчук удержался на ногах и заехал собровцу кулаком в ухо. И тут началось ТАКОЕ... Всех мужиков, бывших в доме, уложили на пол. Самурая молотили как боксерскую грушу. Только ногами. И только когда он потерял сознание, сообразили: 125 кг придется тащить в машину на себе. Доволокли. Но вот забросить в “воронок” с первого раза не сумели. Сильно ударили о борт, сломали несколько ребер.
...Кроме Парчука, в это же время было арестовано еще человек восемь из его группировки. Убоповцы рапортовали о разгроме ОПГ - “очень сильной, влиятельной и очень опасной <...> Сам Самурай не знает, сколько народу ходит под его началом <...> Бригада очень слабо эволюционирует, не стремится слиться с бизнесом и приобрести более респектабельный вид”, - это слова тогдашнего начальника отдела по борьбе с бандитизмом Калининградского УБОП И. Григорьева.
Самураю было предъявлено обвинение по п. 4 ст. 163 УК РФ (“вымогательство, совершенное организованной группой”). Ему светило от 7 до 15 лет с конфискацией имущества. Но... вину Самурая доказать не удалось. В октябре 2000 года он вышел на свободу. Три года прожил тихо. Практически незаметно. Подсел на водку и кокаин. Пытался притупить боль, которая его донимала: развивался цирроз печени. И вот - в пятницу 13 июня 2003 года Парчук почувствовал себя особенно плохо. Родные поспешили отвезти его в госпиталь им. Саулькина. Вскоре туда съехались многочисленные друзья Парчука - весь криминальный бомонд. Но Самурай, понимая, что уходит навсегда, попросил оставить его с матерью. У нее на руках и умер.
Хоронили его на следующий день, в субботу, на Гурьевском кладбище. По свидетельству очевидцев, народу было много и похороны прошли “как положено”. По статусу. Кавалькада из дорогущих автомобилей растянулась на триста метров. Попрощаться с Самураем приехал экс-смотрящий за областью Юра Иванов и ряд других “авторитетных личностей”. Так закончилась жизнь, не давшая Парчуку ни любви, ни простого семейного счастья, ни радостей отцовства, ни положения в обществе (не криминальном, а обычном, человеческом), ни даже особенных денег...
У Чехова есть рассказ “Крыжовник”. Его герой одержим маниакальной идеей: купить усадьбу, и непременно, чтобы в саду были кусты крыжовника. Он тратит всю свою жизнь на достижение этой цели. Он экономит на еде и одежде, не позволяет себе даже самых невинных и дешевых удовольствий, женится на вдове, имеющей небольшой состояние, и вскоре своим скопидомством вгоняет ее в гроб... и, в конце концов, покупает усадьбу. И даже крыжовник там есть. Такой кислый, что скулы сводит. Но он жует ягоду за ягодой... потому что миска этого злосчастного крыжовника - в сущности, цена всей его необратимо растраченной жизни.
...А у Самурая и крыжовника не было. Умный, по-своему порядочный, сильный человек угробил себя... ради чего? Ради призрачной власти, которой не смог даже толком распорядиться? О чем думал он, умирая? Может, представлял себе далекую страну Японию, которая запала в душу, но которой он так и не увидел? А может, он вспоминал всех, кого касались его “эпизоды” - и думал, суждена ли ему ТАМ встреча с ними?.. А может, он просто вздохнул с облегчением, понимая, что ОТМУЧИЛСЯ?.. Эту тайну он унес с собой.
И хотя, хоронили его как Самурая - почему-то кажется, что умер он как Парчук. Еще одна жертва вечерняя Смутного Времени. Еще один рисковый парень, считавший, что уж ему-то удастся схватить Бога прямо за творческий потенциал, а в итоге - увеличивший на одну персону население Города Мертвых. Бандита - не жаль. Жаль того, кем Парчук мог бы, наверное, стать, распорядись он своею судьбою иначе...
Как говорят китайцы: “Счастье - это возможность изменить то, что нужно изменить; умение смириться с тем, чего изменить нельзя... А главное - не перепутать!..” Парчук в своей жизни много напутал. Что ж, он не первый - и не последний. К сожалению.
Л. Смирнова