“Агент. Агентурная работа... Ух, сколько всего кроется за этими словами для человека непосвященного. А уж для посвященного сколько!
...Лучше оставаться непосвященным... Лечь на диван, включить телек и посмотреть какой-нибудь старый советский детектив. Там хорошо выбритые и аккуратно подстриженные следователи, там совершенно трезвые оперативники. Там матерому рецидивисту Рваному строго, но вежливо говорят: “Вы, гражданин Тютькин, изобличены”... Титры... “Мосфильм”... главный консультант генерал-майор Проценко.
...Почему я про старое кино вспомнил?.. Там же про оперработу все ложь. Все? Нет, не все. Ничего не врали про агентурную работу... Её в наших фильмах просто не было...
По фильмам выходило, что доблестные, гладко выбритые и трезвые всё раскрывали мощью своего интеллекта. Без всякой агентуры... А в жизни агент - глаза и уши оперуполномоченного... Хорошего агента берегут. Ему подбрасывают деньжат, прикрывают его “маленькие шалости”, наливают опохмелиться и достают дозу, когда его ломает.
Это правда, хотя никакой генерал-майор киношникам этого не расскажет”, - это Андрей Константинов. “Байки служивых людей”.
Нет, конечно, менты - и сами с усами. Так, в Калининградском УВД (как, впрочем, и в любом другом) существует оперативно-поисковое управление (ОПУ). В обиходе его чаще именуют “семеркой”.
“Таскать обезьяну”
Это - самое секретное подразделение. Его сотрудники по закону об оперативно-розыскной деятельности выполняют сложнейшие операции. Они ведут скрытое наружное наблюдение, вися у “объекта” на хвосте, осуществляют прослушку его телефонных разговоров, внедряются - под какой-либо маской - в преступные сообщества... При этом ни одна живая душа (кроме жены, непосредственного начальника и начальника УВД) не должна даже догадываться о том, что сотрудник ОПУ имеет отношение к правоохранительным органам.
У “разведчика” (а именно так называются должности работников этого подразделения: разведчик, старший разведчик... потом уже - оперуполномоченный, старший оперуполномоченный, заместитель начальника отдела, начальник) нет на руках служебного удостоверения, ему не выдают форму, он никогда не заходит в УВД (разве что по распоряжению своего начальника - единственного “гласника”, т.е. человека, которому разрешены открытые контакты с коллегами и руководством).
В общественном транспорте он ездит за свой счет (а потом, в конце месяца, терпеливо подклеивает в особую тетрадку все использованные билеты и пишет рапорт на возмещение затрат).
У “разведчиков” существует тайное место дислокации: КК (конспиративная квартира), куда они приходят, чтобы получить задание, узнать свою “легенду” и взять сопроводительные документы.
Иногда это может быть удостоверение сотрудника мэрии, ксива инженера, “корочка” журналиста, иногда - мандат соцработника... паспорт моряка (все документы на вымышленную фамилию, разумеется), справка о недавнем освобождении из мест не столь отдаленных - да все что угодно.
С материалами и обстоятельствами уголовного дела, в рамках которого предстоит работать, “разведчиков” не знакомят: им достаточно знать конкретную задачу. Бывает, что “задача” ставится очень расплывчато: “Живет в этом доме человек, примерно таким образом выглядит...” - а “разведчик” должен, исходя из этого более чем скудного описания, “вывести” (т.е. вычислить) объект, отработать его связи, адреса, контакты.
Даже термин существует “таскать обезьяну” - это когда разведчик перепутает и ходит не за тем. (Серьезное, между прочим, дело: нарушение конституционных прав ни в чем не повинного гражданина. За это по шапке получили бы все, вплоть до начальника УВД, если бы... гражданин засек за собой наблюдение. Но... на то и существуют профи с их главным правилом: “Твоя рожа - твоя и маскировка”.)
Стоять, ходить, лежать, залезть на чердак, прикинуться ветошью и не отсвечивать (днем - ночью, летом - зимой, в жару, дождь, стужу) - этими навыками разведчики владеют блестяще. А тот, кто дал маху, в ОПУ не задерживается: если имеется хотя бы смутное подозрение того, что человек расшифрован - он обязан тут же подать рапорт на увольнение.
Перевестись в другое подразделение практически невозможно. Поступая на службу, “разведчики” подписывают особый контракт - кроме всего прочего, они дают органам ФСБ разрешение на прослушку своих телефонов, а после увольнения в течение пяти лет не имеют права на выезд за границу.
О такой “мелочи”, как подписка о неразглашении государственной тайны, и говорить не приходится.
Труп в мешке
Можно только представить, ЧТО это за жизнь. Когда окружающие (даже собственные дети!) находятся в полном неведении относительно истинного места работы “разведчика”... когда он годами в буквальном смысле топчется по переднему краю, не подстрахованный ничем, кроме удачи и ловкости... А народ нынче ушлый, и у серьезного “объекта” вполне может быть служба собственной безопасности, организующая контрнаблюдение... А если “разведчика” засекут и припрут к стенке его же бывшие коллеги... или даже действующие менты, он обязан “блюсти легенду” до последнего, что бы с ним ни происходило...
Его могут избить, засунуть в камеру, уделать, как бог черепаху - а он должен держаться насмерть, как пуговица. И ни под каким соусом не кричать усердствующим коллегам: “Ребята, я свой!!!” И только уволившись, “разведчик” получит единственное документальное подтверждение того, что работал “Джеймс Бондом” в одном флаконе с Шараповым - запись в трудовой книжке о прохождении службы в УВД.
Что привлекает “разведчиков” в этой работе? Ну, во-первых, это интересно: наблюдать жизнь людей, которые даже не подозревают о том, что являются “застекольщиками”. Во-вторых, для мужчины с авантюрным складом характера и способностью к лицедейству - это прекрасная возможность рискнуть, сыграть роль (покруче, чем в фильме). Один “разведчик”, к примеру, специализировался на том, что внедрялся под видом богатого покупателя-иностранца к валютчикам (и приобретал фальшивые доллары)... к наркодельцам... к торговцам ворованным янтарем. Опасность была смертельной - но каков выброс адреналина?!
В-третьих (и это, пожалуй, главное) - сознание того, что твои действия, пусть даже очень ограниченные конкретной задачей, приводят к результатам, получить которые без тебя было бы невозможно.
Вот всего один пример: в поселке Космодемьянского была убита маленькая девочка - ее изнасиловали, задушили, а труп в мешке бросили в озеро недалеко от Космы. Оперативники быстро вышли на подозреваемого, но... на допросах он ни в чем не сознавался, алиби - имелось, а улик, напротив, не было. Тогда к нему приставили “разведчиков”. И те, фиксируя все его связи и перемещения, заметили, что периодически он подходит к тому самому озеру и подолгу смотрит на воду...
Когда в очередной раз подозреваемый подошел, уставился на воду и задумался, к нему подошли. “Ну что?!”
Он “поплыл” тут же. И написал признание. А если бы не это - бог весть, не прибавилась бы к одной убитой девочке другая... третья, четвертая?..
Однако есть и еще один нюанс. Как мы уже говорили, “разведчик” не знакомится со всем уголовным делом. Он собирает информацию, которой можно воспользоваться по прямому назначению - для отработки той или иной версии. Но ее же можно “употребить” и в качестве компромата.
Допустим, объект - солидный бизнесмен, уважаемый человек, образцово-показательный муж молодой и красивой жены - каждый вечер, как по графику, отправляется на Московский проспект и снимает там проститутку... Наверное, такую информацию легко будет продать - и самому “объекту” (шантаж - понятие весьма обтекаемое), и его конкурентам...
И это еще цветочки. “Разведчики” становятся подчас носителями самых грязных и взрывоопасных тайн - а значит, и сами они, и их непосредственное руководство должны быть чище и непорочнее ангелов. В незапятнанных белых одеждах. А чем в нашей стране отличается кристально честный мент от продажного? Правильно: уровнем благосостояния. Это тот самый случай, когда машина, квартира... даже ботинки на ногах... красноречиво свидетельствуют о том, сколько стоит имярек - или же он бесценен, потому что не продается.
Бандит Красный
Однако одними “разведчиками” не обойтись. Как ни внедряйся, как ни разыгрывай из себя соцработника - или там... сантехника - все равно для сотрудников “семерки” существуют “верхние пределы”. Невозможно стать своим для наркоманов, если ты сам не торчок. Нельзя “закорешиться” в доску с ворами, если не сходить с ними на дело. Причем “лепить туфту” тут не получится. Фальшивая мелодия угадывается - как в передаче у Валдиса Пельша - с трех нот, и ноты эти вполне могут стать финальным аккордом в жизни “расшифрованного”...
Ну а убедительно изобразить зека... тут и система Станиславского не поможет, если реально ты - засекреченный мент. Это ведь только в кино все просто: попал Шарапов в банду, сбацал “Мурку” на пианино, сплел историйку - и всех победил. А в жизни такого Шарапова порезали бы на ленты, он и рта бы открыть не успел! Потому как слово “мент” даже у лучших из лучших на лбу отпечатано. И не прочитать его могут только непосвященные...
Вот потому-то и вербуется в агенты всякая мразь. Почему - мразь? А где вы видели нормального человека, который подался бы в стукачи?! Тем более - за деньги. (“За идею” еще, может быть, и сработает какой-нибудь “ворошиловский стрелок” на пенсии. Или супербдительная бабулька, не обремененная внуками. Только кому нужны их “донесения”?!) А “платник”, т.е. агент на зарплате, - это, как правило, человек с уголовным прошлым. И с настоящим. И с будущим. Потому что каждый агент, “отработав на производстве”, идет отдыхать: анашу курить, карманы резать и т.д., и т.п. Заслужил, дескать, ударным трудом право на отдых - тем паче, что уверен: попадется - прикроют. Отмажут. Короче, не фига ему не будет за то, за что другой получил бы по полной программе.
...У того же Константинова (в дописательском прошлом - матерого опера) есть одна байка, как пришла к нему, лейтенантику, женщина, у которой украли деньги, накопленные на пальто. А она - мать-одиночка, сыну три года, жрать дома нечего. Для нее утрата этих двухсот восьмидесяти рэ - трагедия вселенского масштаба. А лейтенант Константинов, совсем еще зелененький, сидит и чуть не плачет, потому как понимает: такого рода кражи раскрываются нечасто.
И тут заходит бывалый коллега.
- А, это Верка. У нее притон там рядом. Гадом буду - она. Или кто-то из ее корешков. Возьми в оборот. Авось расколется.
Идет Константинов в притон. Сидит там эта Верка... в грязнущей кухне. Заношенные трусы, драный лифчик, бланш под глазом, на плече наколка: “Сеня. Любовь моя”. На столе - бутылка самогонки, банка кильки. Ей, Верке, ксиву в морду: мол, давай кошелечек, который утром у рынка взяла... А она в ответ мат-перемат. Мол, волк позорный!
Поволок ее Константинов в отдел... Начинает колоть. А она пьяная, вопит и не колется. Чем ей врезать-то? Рукой - противно, больно грязная баба. Выхватил из открытого сейфа “личное дело” агента (какое сверху лежало) и ка-ак даст ей этим делом по башке. Папка раскрывается... и видит Константинов фотографию Веры. Он ей, оказывается, ее же “личным делом” по башке дал. Просто она была агентом другого опера.
Пришлось мириться. Портвешком угощать. Она его в момент из горла засосала, башкой мотнула: мол, прощаю... и дала “наколку”. К вечеру орла, который кошелек украл, взяли.
...Агентурное закулисье - это вообще Зазеркалье. Кто-то вписывает в “агенты” своих приятелей - просто так, чтоб на случай проверки назвать реальные анкетные данные. Кто-то “вербует” соседа, глухого на правое ухо и полуслепого... который только и может в случае чего закорючку на “донесении” поставить собственноручно. Чтоб убедительней выглядела. Еще один опер оформляет агентом... тещу. Собственную. Сам за нее строчит донесения. И сам себе исправно платит. За ценные сведения. А почему бы и нет? По советским временам за каждое раскрытие преступления “из-под агента” ему, источнику информации платили по 10-15, а то и 20 рублей. Червонец - деньги, конечно, небольшие, но... на водку очень даже сгодятся. А если подкопить, то и на что посущественнее. (Раиса Паршукова, проработавшая в милиции тридцать два года, вспоминала, как однажды из “агентурных” денег ей выделили энную сумму на туфли. Старые совсем развалились.)
Нынче продажные менты оформляют агентами (заводят дело оперативного учёта) криминальных авторитетов, а те платят им за ментовскую крышу. Местная “легенда угрозыска” в чине полковника милиции, помнится, оформила агентом бандита Красного. И когда Красного взяли с пистолетом (он приставил ствол к животу очередного бизнесмена, предлагая поделиться доходами), бандит звякнул благодетелю - и опера были вынуждены отпустить бандита на свободу.
“Ухожу на пенсию!”
Впрочем, стукачи-асы в природе тоже встречаются.
Так, пару-тройку лет назад “эксклюзивное” интервью дал “НК” агент по кличке Гамлет. Колоритная личность. Двадцать лет из сорока семи проведены за решеткой, но Гамлет - не рецидивист. Он - штатный осведомитель (стукач, доносчик, “дятел”). На откровения он пошел перед тем, как навсегда помахать ручкой Кёнигу и раствориться на бескрайних российских просторах: Гамлет почувствовал за собой слежку и испугался, что его, решившего “уйти на пенсию”, просто “завалят”. Чтоб лишнего не наболтал. Агенту, в жизни выполнявшему за милиционеров половину черной работы и не обижавшегося, когда они брезговали пожать ему руку при встрече, вдруг стало так паскудно на душе... и так захотелось эту душу отвести... Ответить. Сказать, что он тоже Человек, не тварь дрожащая, а право имеет...
Обилие предметных деталей и сообщенных подробностей говорило о том, что Гамлет - высококлассный “дятел”. Способный обрисовать изнанку того мира, где по жестким правилам играют в “сыщики-воры”. Не гнушаясь никакими средствами. И - очень часто - не имея даже повода сказать, что цель их, эти средства, оправдывает...
“Работать” Гамлет начал еще в 1979 году. На зону он тогда попал “своими ногами”, по 144-й статье, за квартирную кражу. Начальник режимной части предложил 26-летнему новичку “сотрудничество”. Тот согласился: кроме азарта и романтики, высвечивались очень неплохие перспективы - типа сокращения срока и различных льгот.
Для начала Гамлета подсадили к агенту по кличкеХохол.
- Стал он меня проверять, - вспоминал Гамлет. - Но я его вычислил: слишком часто его вызывали к прокурору, а возвращался он всегда с чаем.
Когда поняли, что я что-то умею, кинули на первое задание. К вору из Риги, Леониду Захарьевичу Костюченко. Был он известен на весь Союз. Специализировался на квартирах знаменитостей. Но обставлял все элегантно: тусовался в элитных местах, записная книжка распухла от телефонов... у него там даже министры значились... Косил под капитана дальнего плавания.
Взяли его в Калининграде. А я должен был выяснить его местные связи.
Кровью смыл оскорбление
...У меня сразу же обозначилась особая тактика. В душу я ни к кому не лез, никогда не спрашивал, за что посадили, ждал молча, пока человек сам созреет и захочет выговориться. Выдавал себя за бывалого зека (но без мокрухи - убийцей я не представлялся никогда), намекал, что сижу по подозрению и скоро меня выпустят. А значит, со мной можно что-то передать на волю. И потом - если человек, к которому меня подсадили, не замешан в убийстве и мне чем-то глянулся, я его “сдавал” не полностью.
Тот же Костюченко мне понравился. И я больше скрыл от милиции, чем рассказал. А ему - помог. С ним по делу проходила его жена Нина и один еврей-скупщик краденого. Я зашил записку в капюшон шубы и передал Нине. Ее и скупщика удалось отмазать. А Леонид Захарьевич получил девять лет и вышел по амнистии в 1987 году. Вернулся в Ригу.
Зато был такой сигаретчик Тройнов... Очень девочек любил, малолеток. Часами мог рассказывать, как возил их на дачу, покупал им трусики, заставлял мерить. В такие подробности пускался, что меня тошнило. Но я ему поддакивал. Дескать, сам по этому делу, балдею от малолеток... Тройнова я сдал. Но он от суда каким-то фигом отмазался.
...Платили нам, агентам, сущие копейки. Больше 500 рублей не получал, так что можно сказать: работал из чистого интереса. Я таких ребят “раскалывал”! Со мной даже зять Брежнева, Юрий Чурбанов, лично поручкался. Ему сказали, кто я такой, сколько преступлений раскрыл - и он соизволил мне честь оказать. В Рязани это было, в тамошней колонии. А у меня он спросил: “Пивные ларьки напротив УВД Калининградской области закрылись? Я же приказал их закрыть!”
“Не знаю, - говорю. - Я там пиво не пью... Занят... Работы хватает”.
Как-то, помнится, в Центральном районе Калининграда убили мужа с женой. Подозреваемых по одному через меня пропускали.
Вычислил я убийцу. Все только ахнули: семидесятилетний дед! Он до того лет тридцать зону топтал (в общей сложности), а собутыльник возьми и обзови его “пидором”. Вот старикан и взбесился. Мужика убил, чтобы “кровью смыть оскорбление”, а женщину - как свидетеля. Так вот этого монстра я уговорил признаться!
“Ласточка” и “слоник”
...Я и Валеру Милевского подвел под признание. Его взяли по подозрению в убийстве таксиста. Трупы таксистов тогда один за другим находили, срочно требовался преступник. А Валера - кличка у него была Доктор - был судим за какую-то ерунду. Вот и повесили на него сначала таксиста, а потом девушку семнадцатилетнюю (ее в парке Калинина нашли). Перед тем его в камере крепко помолотили. А потом на него показали свидетели. Но нужное опознание всегда делается просто: подозреваемого проведут по коридору, а свидетелю из кабинета покажут, кого он должен опознать.
Мне было дано задание: чтоб Валера написал признание собственноручно. И я ему вдалбливал в голову: мол, на суде всегда можно отказаться, в крайнем случае, получишь 15 лет и пять “по рогам”. А если сейчас не напишешь, тебе и почки отшибут, и печень... До суда не доживешь!
Парень оказался слабый. Все подписал: принял на себя и таксиста, и девушку...
Судьи долго сомневались. Но приговор был все же вынесен: “вышка”. В 1983 году Милевского расстреляли.
...Раньше показания выбивались в “пресс-хатах” - камерах с отморозками, куда забрасывался подследственный. И там его доводили до такого состояния, что он либо раскалывался, либо руки на себя накладывал.
Сейчас бьют по отделам. Когда уходят лишние свидетели: следователи, дознаватели. Оперативники выпьют - и понеслась душа в рай. “Ласточка” (это когда связывают жертве руки и ноги за спиной, продевают шест, подвешивают между столом и окном, и лупят со всей дури), “слоник” (это когда на голову жертве натягивают противогаз и передавливают шланг, по которому поступает воздух)... Можно наручниками приковать к батарее в позе “зю”... Фантазия безгранична. В чем угодно признаешься. Некоторые по десять квартир обворованных на себя берут.
А хуже всего, что по нынешнему законодательству сотрудник милиции может быть по делу свидетелем. Теперь, если нужно кого-нибудь задержать, а оснований нет, делается просто: два мента катают рапорта - мол, задержанный нецензурно выражался, вел себя антиобщественно плюс оказывал сопротивление работникам правоохранительных органов... и все! Бери, запихивай беднягу в камеру.
Двух студенток зарезали...
...Раньше я в тюрьмах сидел по 12 дней в месяц. Последнее время - больше в СИЗО и ИВС. Иногда часа хватает, чтобы многое выяснить. У меня ведь чутье.
Один раз шел я по этапу в Рязань. И там по пути одного из нас придушили: он сел за то, что 11-летнюю падчерицу трахал. Меня подсадили к такому Жерлицыну (он вместе с чемпионом Московской Олимпиады по гребле Антиповым подсел за рэкет). И того вдруг пробрало. Мол, рэкет - х...йня. Главное, чтоб Антипов не проболтался, что они с ним на пару охотничьими ножами двух студенток зарезали. И закопали.
...Понятно, я доложил. Потом меня в Рязань на суд специальным самолетом доставили. Но... Антипов считался крупным авторитетом, он половину Рязани держал. За деньги в тюрьме можно многое сделать: так что меня, прежде чем вести на суд, к нему в камеру бросили. А он велел: “На суде скажешь только на Жерлицына. Я - ни при чем. Иначе проживешь очень недолго...”
На суде я показал, как чемпион распорядился. Жерлицыну дали “вышку”, Антипову - пятнадцать. И пять “по рогам”. Сейчас он уже на свободе.
...А ушёл из агентов я потому, что сейчас их роль изменилась. Сейчас агента используют не для того, чтобы получить информацию и преступника вычислить, а чтобы дело сфабриковать: ну там кому-то боеприпасы подкинуть, выступить “левым” свидетелем... Да и реально полученные сведения - опасны для жизни.
Конечно, такое и раньше случалось. Так, в конце 80-х где-то между Черняховским и Озерским районами убили егеря и лесника. А трупы потом сожгли в машине. Подозреваемых поочереди подсаживали в мою камеру. Вот один и раскололся: дескать, в день убийства видел егеря и лесника в компании некоего капитана милиции. Парнишка был из очень богатой семьи. Царскую охоту устраивал для начальников из УВД. Понятно, дело замяли.
Бриллиантовый “глухарь”
А то еще была любопытная ситуация. Такой Кукуня - Игорь Кукушкин, бандюган со стажем, в Риге грохнул директора одного СП. Взял 50.000 баксов - в начале 90-х это были сумасшедшие деньги. Но попался в Перми. В Ригу ему о-очень не хотелось, и он быстренько написал признание: мол, совершил 12 преступлений. И все на территории Калининградской области. В том числе - убийство главного бухгалтера “Тралфлота” Беренштейна и его жены в 1990 году. Жили они скромно, но незадолго до гибели Беренштейн получил на хранение драгоценности. Старинные. Колье, ожерелья, кольца, золото, бриллианты...
Кукушкину как-то удалось уболтать дочь Беренштейна, она дала ключи от квартиры, Кукуня изготовил дубликат. Бандиты проникли в квартиру. Пытали Беренштейна и его жену очень долго. И жестоко. Резали, кололи, душили шнуром, жгли утюгом, засовывали паяльник в задний проход, били током... Жену Беренштейна зверски изнасиловали на глазах у мужа.
Наконец она не выдержала и рассказала, где хранятся ценности. После этого несчастных убили. Кукуня все забрал. Ценности были спрятаны в саду у жены его подельника Лупатого. Лена жила недалеко от “девятки” и работала в колонии, на складе.
Короче, дал я “наколку”. Оперативники приехали забирать чемодан - и обалдели: жена Лупатого убирала навоз... в роскошном бриллиантовом ожерелье. Думала, наверное, что это чешская бижутерия. Стеклышки.
...Интересней другое: эпизод с Беренштейном в уголовном деле НЕ ФИГУРИРОВАЛ. Ну то есть вообще. А ценности как в воду канули. Когда же Лупатый в СИЗО вдруг начал болтать о брюликах... его перевели в одиночку, а вскоре... нашли повесившимся. Убийство же Беренштейна с супругой до сих пор - “глухарь”.
За пайку герыча
А угонщики автомобилей?! Которых “крышует” милиция... А торговцы наркотиками? Осенью 1999-го сидел я в СИЗО с одним наркоманом. Его очень сильно кумарило. А я, как обычно, сказал, что скоро выхожу. Тогда он называет мне адрес - на улице Батальной - просит там купить ему пайку, спрятать в хвосте колбасы и передать. Менты разрежут, где толсто, а хвостик не тронут.
По адресу этому жила такая Саида. Я на нее вышел, узнал, когда к ней поступила очередная партия героина, дал операм полный расклад. Но... Саиду не арестовали. А через некоторое время она купила себе новую хату и с Батальной съехала.
В общем, я понял: если сейчас я буду работать, как раньше, грохнут. Сами же менты. Сейчас у них другие агенты - конченые. Преимущественно из наркоманов. Они за пайку герыча все сделают: и “донесение” напишут, какое им скажут, и подтвердят все, что оперу нужно. Общаться с ними, правда, - все равно, что есть борщ, в котором плавает дохлая муха. Да и реальной информации они дать не могут - разве что о розовых слонах. Но... кого она сегодня интересует, реальная-то информация?! В смысле, та, которая не может считаться “коммерческой”?!
* * *
...Гамлет вскоре после этого интервью исчез. Где он, жив ли - сказать трудно. Но описанная им ситуация, очевидно, только усугубляется.
И опера по-прежнему хранят “стратегический запас” наркотиков - потчевать агентов, держат у себя портвешок... “вербуют” полный отстой (который и “человеческим материалом”-то назвать затруднительно). Пишутся бумаги, выполняются планы, отсчитываются деньги... а жить становится все страшнее. Нет уж, лучше и впрямь - на диване у телека. Чтоб не “сагу о бандитском Калининграде” писать, а смотреть каких-нибудь там “Знатоков”... и умиляться. Как в детстве - когда по субботам показывали “В гостях у сказки”.
О. Семенова