Жительнице Калининграда Елене Бауэр выпало страшное - видеть, как умирает её ребёнок. Но ещё страшней оказалось другое: дочь Елены, Яна Сорокина, умерла в больнице, где к ней никто не пришёл на помощь! Три жутких дня обезумевшая от страха и горя мать пыталась достучаться хоть до кого-нибудь из персонала БСМП…

- Я думала, что видела в своей жизни всё, - рассказала Елена Георгиевна в редакции “НК”. - Но когда в больнице умирает твой ребёнок, и никому до этого нет дела… Зачем нужны такие больницы?!

Роковой укол

Яна Сорокина родилась 30 декабря 1981 года. До трёх месяцев она была абсолютно здоровым ребёнком, а потом врачи сделали ей плановую прививку… К ночи температура у малышки подскочила до 41 градуса. Девочка стонала, у неё начался чудовищный понос, её организм оказался почти обезвожен. Елена вызвала “скорую”, и их госпитализировали.

Яну врачи забрали - мать не видела её сутки. Затем Елене сказали, что ребёнку сделали пункцию спинного мозга (укол между позвонками для анализа спинномозговой жидкости, - прим. ред.). Как выяснилось — неудачно.

Три месяца кроха пролежала под капельницей, и до трёх лет практически жила в больнице. Двигаться она больше не могла - не действовали ни ручки, ни ножки.

Сначала Елене говорили, мол, потерпите, все функции организма восстановятся. Потом сказали, что девочка останется инвалидом и проживёт максимум до пяти лет.

...Яна прожила 35. Да, она так и не смогла двигаться. Ей поставили диагноз “Детский церебральный паралич”, но у неё был сохранный интеллект (перенесённая травма не отразилась на мышлении). Речь тоже не пострадала.

Семья Бауэр сумела принять выпавший на их долю образ жизни. За Яной заботливо ухаживали. У неё - всю жизнь проводящей в постели - не было ни одного пролежня. Её любили. И, чувствуя эту любовь, она хотела жить.

У девушки были две инвалидные коляски, родители вывозили её на прогулки, к ней домой приходил батюшка из церкви - беседовал, причащал. Мать разговаривала с дочерью целыми днями. Яна называла её “сладкая”…

Впоследствии у Елены родились два сына. Сейчас старшему из них 31, младшему 28. Оба женаты. У одного уже есть дочь.

Запретил кормить

Беда случилась 16 марта 2017 года. Вечером Яна почувствовала сильную боль в правом боку (со стороны спины). Вызвали “скорую”. Увидев лежачего инвалида, медики решили, что “боль от позвоночника”. Сделали обезболивающий укол и уехали.

Вскоре Яне стало ещё хуже. Пришлось снова вызывать “скорую”. На сей раз, врач предположил, что это аппендицит. В сопровождении мамы больную доставили в БСМП на улицу А.Невского.

В приёмном покое их продержали около часа. Затем врачи осмотрели пациентку, но ничего не сказали. Как выяснилось позже, Яне поставили диагноз “кишечная непроходимость”. Хотя она жаловалась не на боль в животе, а на то, что ей трудно дышать.

- Перед операцией никто из врачей к нам не зашёл, - вспоминает Елена. - Яне назначили УЗИ брюшной полости и дали выпить белую микстуру. Но когда медсестра погрузила мою дочь на каталку и подвезла к лифту, оказалось, что лифт не работает. Поэтому УЗИ делать не стали.

17 марта Яну прооперировали без предварительного исследования органов брюшной полости, - продолжает Елена. - Вся операция заняла минут 25. Я в это время ждала в палате.

Затем Яну привезли обратно в палату, а не в реанимацию, как положено. Это была пятница, и лечащий врач ушёл домой на выходные, даже не оставив индивидуального листа назначений для послеоперационной больной. Только запретил её кормить.

В результате на три дня мы остались один на один с её болью - без поддержки лекарственных препаратов. На прощанье врач сказал мне, что в палате освободилась койка, и я могу её занять. Когда я догнала его в коридоре и спросила, как нам быть на выходные, он ответил (цитирую): “Вашу историю болезни я ещё не смотрел. Как посмотрю - сразу зайду”.

Ремнём по попе

- И начались для нас дни ада, - смахивает слёзы Елена. - Несколько лет назад Яну уже оперировали из-за кишечной непроходимости. Я помню, тогда у неё стоял дренаж, а швы каждый день обрабатывали. Сейчас дренаж ей не ставили, и за три дня никто не обработал ей шов.

У Яны внутри всё горело. Она просила, чтобы я не накрывала её даже простынкой. Рвота была бесконечная. Я не успевала менять бельё! Пришла нянечка, дала какие-то тряпки, я их безостановочно подкладывала, стирала, сушила… Просила медсестру помочь. Та ответила, мол, это после наркоза, скоро пройдёт.

Я упросила дежурного врача зайти посмотреть. Он пришёл. Посмотрел. И сказал Яне (цитирую!): “Если ты будешь так себя вести, я сниму ремешок и надаю тебе по попе!” И… ушёл.

А кошмар продолжался. В промежутках между приступами рвоты Яна говорила, что хочет кушать. Но я ничего не могла ей дать. Медсестра сказала, что питание не назначено. Так моя доченька и умирала - голодная и в жутких мучениях. Она теряла силы на глазах. В воскресенье она уже ничего не просила и почти не разговаривала. Ей было трудно дышать.

Я пошла к медсестре, чтобы та позвала дежурного врача. Врач пришёл через час-полтора, посмотрел и сказал: “Положите ей больше подушек под спину!”

Я умоляла сделать хоть что-нибудь. И он, чтобы отвязаться, назначил Яне капельницу. Я спросила у медсестры, что это за лекарство, но та лишь отмахнулась: “Вам это название ничего не скажет!”

Я просила, чтобы Яну перевели в реанимацию, но никто меня и слушать не хотел.

“Она в коме”

- В ночь на воскресенье я уже сама была без сил, - продолжает Елена. - Не спала за три дня ни минутки. Тоже голодная, вся в дочкиной рвоте… Яна меня очень жалела. Последнее, что она мне сказала: “Иди, сладкая, иди, ложись, поспи…”

Видимо, я задремала сидя. Подскочила в полпятого утра, смотрю, а Яна без сознания! Я - к медсестре. Разбудила её. Отвезли Яну в реанимацию. Ко мне вышел заведующий отделением: “Состояние критическое, она в коме. Что будет, не могу сказать. Пока езжайте домой”.

Я решила быстро съездить домой, помыться и переодеться. Только зашла в квартиру - звонок. Ритуальный агент:

- Примите наши соболезнования…

- Какие?!

- А что, вам ещё не сказали о смерти вашей дочери?..

Так вот и получилось: дочь моя умерла в больнице безо всякой помощи, а о её смерти я узнала от ритуального агента!

Вскрытие показало, что Яна скончалась от плеврита правого лёгкого. А ведь именно на затруднённость дыхания она и жаловалась!

После смерти Яны я написала в министерство здравоохранения, подала заявление в следственный комитет с требованием возбудить уголовное дело по факту неоказания моей дочери медицинской помощи в стенах медицинского учреждения.

Министерство устроило серьёзную проверку, которая подтвердила, что Яне не провели необходимое зондирование желудка, не назначили лекарственной терапии. Её не осмотрели пульманолог, терапевт, гематолог, генетик, офтальмолог. Не проводились исследования крови. В её медкарте отсутствует лист персонифицированного учёта лекарств и т.д. и т.п.

Хотела жить

- Проще говоря, в БСМП решили не тратить время, силы и лекарства на инвалида первой группы, - сделала вывод Елена. - Мою доченьку не посчитали за человека, которого нужно лечить.

Когда в процессе проверки была встреча с врачами, они мне даже сказать ничего не могли. Только мямлили: “Она же инвалид…” А в подтексте читалось: мол, мы и не думали, что вы будете так по ней убиваться. Дескать, вам же лучше - такая ноша с плеч!

Но ведь мой образ жизни - не их проблема?! А Яна хотела жить!

30 августа 2017 года следователь Игорь Гердт отказался заводить уголовное дело по ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей) и по ч. 1 ст. 293 УК РФ (халатность) - “в связи с отсутствием события преступления”.

Как следует из его ответа, “в рамках материала проверки была назначена комплексная судебно-медицинская экспертиза <…>, однако экспертное заключение не поступило в адрес следственного отдела в срок проверки, поэтому оснований для возбуждения уголовного дела не имеется”.

- Я обжаловала это постановление, - говорит Елена. - Но экспертное заключение следователь Гердт так и не получил!

Я понимаю, что с медиками связываться не хотят. Адвокат, которого я хотела привлечь, запросил с меня 100 тысяч рублей сразу и 10% - потом, если иск о материальной компенсации будет удовлетворён. Но мне не надо денежной компенсации. Я хочу наказать тех, кто оставил мою дочь в аду, хотя обязан был ей помочь. Весь мой мир рухнул, когда умерла моя доченька. И я не успокоюсь, пока за её смерть не ответят…