Две недели назад на страницах нашей газеты было опубликовано интервью с Севдаром Мусаевым - жителем Светлого, которого местные чекисты объявили “убеждённым сторонником незаконных вооружённых формирований, приверженцем идеологии радикального класса, признающим практику экстремизма и терроризма правильной и нуждающейся в поддержке”. (“НАЗНАЧИЛИ ТЕРРОРИСТОМ. Сотрудники ФСБ вывезли в лес сына милиционера, чтобы выбить признание”, “НК” №549).

Школа ислама

Напомним, в декабре 2016 года Севдар Мусаев был осуждён по ч. 1 ст. 205.2 УК РФ - и получил три года колонии-поселения. На том основании, что, по мнению оперативников ФСБ, 14 февраля 2011 года, в интервал с 12:08 до 12:10, с ноутбука Севдара на его страницу “ВКонтакте” были выложены видеоматериалы с “призывами к осуществлению террористической деятельности и публичным оправданием терроризма”.

Тщетно Севдар Мусаев доказывал, что обвинения эти беспочвенны: он не является ваххабитом, а исповедует традиционную школу ислама, которая широко и абсолютно легально распространена на территории РФ - суд, как оно у нас и водится, был целиком на стороне обвинения...

Между тем во всей этой истории есть ещё один пострадавший - Вугар Мусаев, брат Севдара. Которого уволили из полиции, не дав доработать девяти месяцев до льготной пенсии. Невзирая ни на какие заслуги.

Чёрный берет

Рассказывает Вугар Мусаев:

- Я родился в 1979 году в Азербайджане. В Светлый приехал четырёхлетним: отец работал в милиции и его сюда перевели. С тех пор я так и живу в Светлом.

Учился в 3-й школе, окончил её в 1996 году, пробовал поступить в КВВМУ (теперь БВМИ), но не получилось: на физике срезался. Пошёл в техникум, на радиомеханика. А в двадцать лет был призван в армию, попал во внутренние войска.

Сначала служил в Калининграде, на улице Красной. Потом - в посёлке Лебяжий под Питером, в бригаде особого назначения. Сдал все нормативы на чёрный берет. А в сентябре 1999-го нас отправили в Чечню - шла вторая чеченская война. Я сам мусульманин - в принципе, мог отказаться. Но я не отказался.

Мы прилетели в Кизляр, оттуда - в Чечню. Прошли три деревни, зачистили их, вернулись в первую. Потом по посёлкам вниз до самого Гудермеса. Зашли в Гудермес, оттуда - в Ханкалу.

Ханкала плавно переходит в Грозный. Но из Ханкалы нас отправили в Питер.

Война в Чечне

- В Чечне я провоевал четыре месяца. Всякое было. В первой же деревне убили нашего водителя...

- Я был командиром 6-го расчёта 2-й миномётной батареи. В нашей батарее было два взвода по три миномёта в каждом. Командир батареи, капитан Бавыкин, сам стоял на линии огня и передавал информацию. А я получал - и корректировал наводчика. Очень точно получалось, так что капитан спросил:

- Шестой расчёт чей?

- Мусаева.

- Стрелять всем с этого миномёта!

И двое суток подряд вся стрельба велась с моего миномёта, настолько точно он был скорректирован...

Капитан Бавыкин погиб через полгода - уже после того, как мы вернулись. В Питере в части ему стоит памятник. А из 2.000 человек нашей бригады обратно в Питер летело всего семьсот. И четыре “груза двести” прямо с нами в самолёте...

В милицию пойдёшь?

- Мой младший брат Севдар тоже мог полететь в Чечню. Если бы меня забрали в армию не после техникума, а в восемнадцать лет. А так - когда его призвали, я ещё служил. Двоих братьев сразу в Чечню не посылали...

В Чечне день шёл за два. Так что я демобилизовался на четыре с половиной месяца раньше. Приехал к Севдару, который служил в Калининграде - в камуфляже, в чёрном берете, с удостоверением участника боевых действий. А те, кто со мной призывался, но в Чечню не попал, ещё дослуживали...

Отец меня спросил:

- Ну и что ты теперь думаешь делать? В милицию работать пойдёшь?

А почему бы и нет?

29 апреля 2000 года - был мой первый день в милиции, стажёром ППСМ Светлогорского ГОВД. После стажировки я стал сотрудником милиции, водителем патрульно-постовой службы.

Ни одного взыскания

- Работал честно. Начальник ГИБДД предложил перейти к ним. И с 2002-го по 2011 год я был инспектором ДПС в Светлом.

Есть у меня и значок отличника МВД, и значок отличника ГИБДД, и медаль за 10 лет и 15 лет отличной службы... За всё время - ни одного выговора или взыскания! Только благодарности и поощрения.

Все соревнования - кроме гиревого спорта и рукопашного боя - были мои! И футбол, и кросс, и бег... Если звали, приходил в школу на классные часы, как участник боевых действий в Чечне. Никогда не отказывал - ни своей родной школе, ни другим.

Я же всю жизнь себя считал коренным светловчанином. Никто за всё время моей службы на меня не жаловался. В отделении полиции ко мне все отлично относились. Спросите в Светлом кого хотите - никто обо мне слова плохого не скажет!

Когда в ГИБДД началась реорганизация, объединение с Балтийском, я вернулся в ППС, был помощником оперативного дежурного.

Угрозы в УФСБ

- Но потом началась вся эта возня вокруг моего брата. Меня периодически стали вызывать в УФСБ.

- Давно живёте в Светлом? Как ведёт себя ваш брат?

Отвечаю: живу давно, брат ведёт себя нормально.

Чекисты начали давить: мол, поговори с братом, пусть он сделает явку с повинной. Семья у вас - это святое, если ты скажешь, он послушает. Ему скостят срок, а то он сядет на пять лет.

Я только плечами пожимаю: “Вы ему приписываете то, чем он не занимается”.

Тогда они тон поменяли:

- А ты знаешь, что мы тебя можем уволить? Всё в наших силах. Подпиши бумагу о том, что твой брат увлёкся религией и отказался от семьи - иначе уволим.

Я подписал. А что было делать?!

В январе 2016-го мне говорят: “Езжай в ОСБ!” (отдел собственной безопасности регионального УМВД.)

Верить в Аллаха

- Приезжаю в Калининград. Заместитель начальника УСБ подполковник полиции Поплавский занимается мной лично.

- Знаете, что такое служебная проверка?

- Знаю. Но по какому поводу?

- В ФСБ заведено уголовное дело на вашего брата...

- А я при чём? Если у ФСБ есть доказательства того, что мой брат совершил преступление, пусть направляют материалы в суд. Но я знаю, что брат у меня нормальный. А то, что он сейчас стал глубоко верующим человеком, так этого конституция РФ не запрещает.

Тогда Поплавский говорит:

- Брат просил тебя “пробить” по базе данных каких-нибудь людей?

- Нет, отвечаю, - не просил.

- А как ты объяснишь, что под твоим логином и паролем “пробивали” таких-то сотрудников полиции? - и снова оглашает список.

Проверка на детекторе

- Я даю по каждой фамилии объяснение. Этого зачем-то “пробивал” отдел кадров, а эти - сами себя “пробивали”, хотели посмотреть, есть ли у них какие-нибудь штрафы...

Поплавский спрашивает:

- Ты согласен пройти проверку на детекторе лжи?

- Конечно, - отвечаю. - Мне скрывать нечего.

Тогда Поплавский говорит:

- Есть сведения, что ты параллельно работаешь в охранном предприятии “Страж”.

- Нет, - говорю, - не работаю. Пару раз в своё свободное время ездил, помогал товарищу, у него возникли проблемы, кто-то начал подворовывать, и товарищ попросил меня походить, понаблюдать.

- Ладно, - смотрит мне в глаза Поплавский, - подпиши объяснение.

Я подписал.

Без подписи и печати

- Через неделю я прошёл проверку на полиграфе. А ещё через неделю пришли результаты служебной проверки: уволить из органов внутренних дел! В связи с тем, что я якобы работаю за деньги в охранном предприятии “Страж”.

Уволили меня по статье, без малейшего промедления. Не стали объявлять выговор или неполное служебное соответствие, не дали времени обжаловать результаты служебной проверки, не предложили уйти “по собственному” - сразу вон.

А у меня двое детей, жена на тот момент в декретном отпуске, ипотека...

Я обратился в суд. Судился месяцев восемь. Судья Иванова (Центральный районный суд в Калининграде) запросила заключение служебной проверки. Там было много нестыковок: в материалах проверки имелась всего одна выписка из бухгалтерии “Стража” - без номера, без подписи и печати. Якобы я получил 10.000 рублей.

Но если я, по утверждению проверяющих, работал в “Страже” полтора года - почему такая сумма и почему бумага всего одна? И почему она даже не подписана генеральным директором? Видимо, сотрудники УСБ “наехали” на охранное мероприятие - вот там наскоро и выписали эту бумажку.

Почему вы врёте?

- Далее. Заключение о результатах проверки подписано каким-то старшим лейтенантом, оперуполномоченным УСБ, который будто бы её и проводил.

Я спросил у Поплавского (того вызвали в суд):

- Товарищ подполковник, почему вы врёте?

- Выбирай выражения!

- Ладно! Лжёте! Я этого старшего лейтенанта знать не знаю, в глаза не видел. Это ведь вы проводили проверку, вы меня насчёт брата спрашивали, вы меня на детектор лжи отправили! Где этот старший лейтенант, почему он на суд не является?

- Он за пределами Калининградской области, в отпуске.

- Ага, - говорю, - как кстати! Потому что он бы меня даже не узнал! И потом, почему он не опросил никого из сотрудников охранного предприятия, работал я там или нет?..

Но судья моим доводам не вняла. И, не дождавшись ответа на собственный официальный запрос в бухгалтерию “Стража”, вынесла постановление: в удовлетворении моего иска о восстановлении на службе отказать. Дескать, уволили меня абсолютно законно.

Послужил Родине

- Так я и остался у разбитого корыта. Называется, послужил Родине... Пенсии - нет, официальной работы - нет. Впереди - неопределённость. А главное - за что?! За то, что мой брат глубоко верующий человек. Так это в нашей стране вроде бы не запрещено?! Не говоря уже о том, что брат за брата, по идее, не отвечает.

И опять на память приходят “тёмные времена” - те самые, когда в кабинетах чекистов “генералы рыдали, как дети”... Когда сын за отца как бы не отвечал, но “членами семьей изменников родины” были битком набиты лагеря на Колыме и в Северном Казахстане...

Кто спорит, с террористами и их пособниками бороться необходимо. Вот только методы такой борьбы весьма сомнительны. Как, собственно, и их эффективность.

Д. Якшина