Куда бог пошлёт

1 августа 1914 года личный состав 7-го пехотного Ревельского полка построили на плацу и объявили о начале войны с Германией. Все дружно проорали “Ура!” и в воздух полетели фуражки. Оркестр грянул “Боже, царя храни”.

- Какое счастье, господа! - поздравляли друг друга офицеры. - Скоро на фронт, до Рождества, как пить дать, управимся с немчурой и отпразднуем победу в Берлине.

Солдаты, напротив, известие о войне встретили равнодушно, а “ура” им по уставу было кричать положено.

- Ну что ж, война так война, - сплюнул под ноги рядовой Гаврилов. - Значит, снова пойдём бить французов!

- Ты что, братец, мелешь?! - осадил подчинённого унтер-офицер подпрапорщик Сидоров. - Мы против германца идём драться. Французы - наши союзники.

- Против германца, так против германца, - не стал возражать Гаврилов. - Солдат идёт, куда бог пошлёт...

Вскоре полк погрузили в железнодорожный эшелон и отправили к границам Восточной Пруссии.

Малой кровью, могучим ударом

План военной кампании против Германии был утверждён и согласован с союзниками ещё в 1912 году. Две русские армии Северо-Западного фронта должны были нанести мощный удар по Восточной Пруссии.

1-я армия генерала Ранненкампфа имела приказ наступать с востока на запад, в направлении Гумбиннен (Гусев) - Фридланд (Правдинск) - Эльбинг (Эльблонг).

2-я армия генерала Самсонова планировала двигаться с юга на северо-запад: Аленштайн (Ольштын) - Эльбинг (Эльблонг). В итоге немецкие войска в Восточной Пруссии оказались бы в окружении, а русские армии продолжили марш на Берлин.

7-й Ревельский пехотный полк под командованием полковника Михаила Александровича Манулевич-Мейдано-Углу вошёл в состав 2-й пехотной дивизии 23-го корпуса армии генерала Самсонова. Славным ревельцам предстояло нанести смертельный удар по Пруссии с южного направления.

Офицеры рвались в бой и предвкушали скорую победу.

Солдатики плакали

Наступление шло успешно до самого конца августа. Затем немцы перегруппировали силы и нанесли внезапный контрудар.

1-й корпус генерала Артамонова и 23-й корпус генерала Кондратовича откатились к югу. Генерал Самсонов не разобрался в ситуации и приказал продолжить наступление.

7-й пехотный Ревельский полк получил приказ наступать южнее населённого пункта Танненберг (Стембарк, Польша).

- Все молодцы полка становились мрачными, как-будто на сердце легло тяжёлое бремя или как-будто каждый приговорён к смерти и идёт на место расправы, - вспоминал позднее поручик Николай Голубев.

- Некоторые солдатики плакали, не хотели идти на штыки, - сообщал рядовой Елисеев.

Однако, как только прозвучала команда “В атаку!”, все бросились вперёд.

Огонь с фланга

С первых же минут полк попал под губительный фланговый огонь немцев. Неся тяжёлые потери, русские выбили немцев из первой линии окопов.

- Вперёд! - крикнул подпрапорщик Сидоров, увлекая солдат за собой. Нужно было взять вторую и третью линии обороны врага.

В этот момент ударила герман­ская тяжёлая артиллерия. Снаряды рвались в гуще наступающих солдат. Свои пушки русские к переднему краю не подтянули - промашку дали. Так что полк остался без артиллерийской поддержки.

Солдаты залегли, вжавшись в землю. В этот момент немецкие батальоны ударили с фланга. Русские дрогнули и обратились в бегство.

В считанные часы Ревельский полк потерял 51 офицера и 2.800 нижних чинов - более 75% своего состава. Это была настоящая катастрофа.

Полное поражение

Немцы продолжали наносить фланговые удары. Управление 2-й армией было дезорганизовано, генерал Самсонов потерял контроль над войсками. Когда командующий отдал приказ о начале отступления, до войск он не дошёл. Большая часть армии оказалась в окружении. В ночь на 30 августа генерал Самсонов застрелился.

Генерал Клюев пытался вывести войска из окружения тремя колоннами, но две колонны были разбиты, и Клюев отдал приказ о сдаче в плен. Русские войска потерпели полное поражение.

Подпрапорщик Сидоров в это время с горсткой бойцов уже четыре дня сидел в небольшом лесочке - в окружении. Чтобы ускорить сдачу врага в плен, немцы подожгли вокруг траву, пламя перекинулось на деревья, русские вышли из дыма с поднятыми руками.

Сидорова и его подчинённых отправили пешком до ближайшей железнодорожной станции, а оттуда - в теплушке в глубь Германии.

Голодуха и драки

В теплушке ехали два дня, есть почти ничего не давали, в общем натерпелись сполна. В лагере для военнопленных было не лучше. Голодали.

- При такой голодухе забывается всё, - вспоминал Сидоров. - Когда делят пищу, происходят беспрерывные ссоры. Картофельные очистки, какое-нибудь гнильё, выброшенное в помойную яму, берётся с бою в драке и тут же пожирается. В результате масса заболеваний и громадный процент смертности.

Пищи нет, зато работы у немцев хватит на всех пленных. Заставляют работать в шахтах, осушать болота, строить дороги, исполнять всякие хозяйственные и полевые работы и т.п. При всех работах лошади заменяются пленными. Последним приходится везти повозки с сеном, землёй, камнем, дровами и т.п. до 50 пудов за 15-20 верст. Люди-лошади пользуются при этом всеми лошадиными правами, только вместо кнута в дело употребляется ещё и приклад ружья.

Пленные всецело отданы в распоряжение произвола часовых и конвойных. Что бы они ни сделали, жаловаться нельзя, будет ещё хуже. Наказывают за всё, за то, что пленный не понял приказаний часового, не встал при его проходе, не там прошёл, не тут сел: у каждого немца своя фантазия. Наказания придумываются самые разнообразные: лишают пищи, привязывают за руки и за ноги к столбу на два часа с мешком песку за спиною, гоняют бегом до обморока и т.п.

В нашем бараке числились по описи пять стаканов (которых не было), при проверке их не оказалось. За это все люди барака на двое суток были лишены пищи. Побои прикладом, плёткой и кнутом были самым нормальным явлением. При этих физических страданиях пленные испытывают и нравственные муки.

В итоге подпрапорщик твёрдо решил бежать. Нужно было только найти подходящий момент.

Удачный побег

- В первых числах июля 1915-го нас отправили на немецкие запасные позиции в занятые француз­ские области для починки дорог и всяких фортификационных работ, - вспоминал Сидоров. - Я попал в Бриоль на Маасе. Мы уже настолько были измучены всем, что я не выдержал и протестовал, указывая на противозаконность назначения. После этого жить стало ещё хуже, и с товарищем старшим унтер-офицером Моториным решил уйти.

В одну из ночей пошёл сильный дождь. Часовые, сторожившие лагерь, спрятались в будке. Сидоров и Моторин ползком пробрались до проволочного ограждения, перелезли через него и оказались на свободе. Теперь нужно было преодолеть реку Маас.

- Товарищ мой не умел плавать, - рассказывал Сидоров. - На берегу Мааса я собрал все вещи в шинель, обвязал её верёвкой и переплыл реку, таща узел за собою на верёвке. Оставив вещи на берегу, я вернулся обратно, привязал товарища к обрубку бревна и таким же способом доставил его на другой берег.

От Мааса беглецы шли на юг семь суток. Днём прятались, где придётся. Истощали. На седьмые сутки добрались до линии фронта.

Через линию фронта

- Ночью следующего дня мы доползли до передовой линии окопов и здесь двое суток выискивали место, где бы пройти - линия окопов была сплошная, - вспоминал Сидоров. - Всё это время мы были под пулями и на день скрывались в воронках от разрыва снарядов. Днём было безопасно - над поверхностью земли ничего не было видно, никто из немцев головы не высовывал.

На третьи сутки, ночью, мы подползли к месту, где немцы возводили блиндаж. На наше счастье рабочие в этот момент по ходам сообщений ушли за материалом. Мы перепрыгнули через окоп, огляделись - никто не заметил - и поползли дальше. Пришлось преодолеть целые ряды сплошных проволочных заграждений. И руки, и всё тело были изранены, в крови; всё же мы перерезали сети колючей проволоки и пробрались. За проволокой был какой-то кустик, тут мы и залегли до утра.

Рассвело, впереди такие же кустики. Стрельба затихла, мы решили перебежать до них. Только поднялись, как открылась стрельба со всех сторон.

Всё же мы добежали: у кустов оказалась воронка. Ждём - заберут нас, но никто не идёт. Долежали в воронке до вечера и поползли к горе, где должны были быть уже французы.

На горе были какие-то разрушенные домишки, это была деревня, брошенная всеми жителями, так как она всё время находилась под обстрелом. Туда мы и приползли и спрятались в разбитом доме. Утром увидели, что из соседних домов выходят французские солдаты. Они нас и приняли 29 июля.

Напоили, накормили, дали отдых и отправили в Париж.

Подняли на штыки

В конце 1915 года Сидоров и Моторин вернулись в Россию. Здесь их наградили, присвоили звания прапорщиков и снова отправили на фронт.

Моторин погиб в начале 1916-го. Сидоров дожил до сентября 1917 года. Тогда, после попытки генерала Корнилова совершить мятеж и свергнуть временное правительство, армия начала окончательно разваливаться. Солдаты рвались домой и ненавидели офицеров, а те вовсе потеряли управление подчинёнными.

- Армия до корниловского выступления уже дошла до предела развала и держалась по инерции на плечах офицеров, а сейчас и эта последняя опора выбита, - записал в своём дневнике штабс-капитан Цейтлин, служивший в одном полку с Сидоровым. - Надо сознаться, что настал физический конец войне, воевать с немцами никто больше не будет, нет такой силы, которая бы заставила солдат идти на смерть и гибнуть. За что?.. За кого?..

В общем, когда Сидоров попытался силой выгнать солдат из окопа и отправить их в атаку, прапорщика подняли на штыки его же подчинённые.

А вскоре произошла Октябрьская революция, русские солдаты с фронта разбежались, так называемая “Великая война” закончилась.

А. Захаров